Раненый камень - [2]

Они нас грели. И они — сгорели.

Горят дрова, чтоб было нам теплей.

И дерево золой и углем стало.

А мы, привычке верные своей,

Твердим: «Горит огонь…» Нам горя мало.

Дрова сгорают ради нас в огне,

Безмолвно предают себя сожженью.

Благословенны вы, в любой стране,

В любой печи горящие поленья!

Они стволами были. Их листва

Нас укрывала в летний день от зноя.

Теперь они горят, они — дрова.

Они нам служат, жертвуя собою.

Горят дрова. Как щедрость их добра,

И неизменна, и благословенна.

Промокший путник, греясь у костра.

Их доброте извечной знает цену…

Перевел Н. Коржавин

МОЛНИЯ

Молния! Даже названьем сверкаешь —

Так ты красива. Но вдруг ни с чего

С маху по дереву ты ударяешь,

В пепел, в золу превращая его.

Молния! Даже названье искрится.

Что ж ты врываешься в окна домов —

К детям, которым, наверное, снится

Завтрашний день, белизна облаков!

Молния — свет, озаряющий горы!

Рухни, полнеба на миг освети.

Только в аробщика или шофера,

Только во всадника не попади.

Молния! Змеи гнездятся в ущелье.

Их и казни гордой силой своей.

Но не деревья. И не колыбели.

И не промокших в дороге людей!..

Перевел Н. Коржавин

* * *

На этой земле я был человек

Не лучше, не хуже других.

Зеленые травы и белый снег

Жили рядом в стихах моих.

Бросался я в волны холодных рек,

Слушал птицу и вьюги вой.

И мне, словно брату, кивал Казбек

Непокорною головой.

Я людям дарил на доброй земле

И песни и сердце свое.

Я равно любил на доброй земле

И розы ее и репье.

Любил людей, говоривших мне «друг»,

Твердых твердостью этих скал,

И травы, мягкие мягкостью рук,

Которые я ласкал.

Перевел Н. Гребнев

* * *

Года уходят навсегда,

Они, как ливни, иссякают.

Подобно ливням, и года

Неодинаковы бывают.

Года бывают как дожди,

И проливные и скупые,

Года похожи на дожди:

Бывают добрые и злые.

Год умирает навсегда,

И так бывает: год грядущий

Вновь воскрешает города,

Что разрушает предыдущий.

Перевел Н. Гребнев

ПОКОЯ НЕТ

Покоя не было и нет в помине.

Вершит орел недобрый свой полет,

Снег, оползая, тает на вершине,

В низине ветром дуб столетний гнет.

Покоя нет. Луну закрыли тучи,

Шнур подожжен, взрывчатка скалы рвет.

Пчела, пораня грудь о куст колючий,

Ценою горькой добывает мед.

Покоя нет и не было от века:

Опять сверкает молния в горах,

И камень, словно сердце человека,

Сгорает, превращается во прах.

Перевел Н. Гребнев

* * *

Не я ль ревел подранком туром

В твоем безбрежье бурых скал?

Не я ль в твоем заснежье хмуром

Голодным волком завывал?

То смертником, в крови застылой,

Лежал на снежной целине,

То ласточкой в степи унылой

Летел я с вестью о весне.

Но все ж я ни теперь, ни прежде

Тебя, земля моя, не клял,

И в час беды и в час надежды.

Как знамя, край твоей одежды

Я целовал.

Перевел Н. Гребнев

* * *

Кремень — кремень, и только.

Но, встретясь, два кремня

Становятся надолго —

Источником огня.

Что наше сердце, если

Другого рядом нет?

Сердца лишь только вместе

Несут огонь и свет.

Перевел Н. Гребнев

* * *

Вдали снега подернуты туманом,

Вершины пригибает снежный груз,

Большое солнце, прячась за Баксаном,

Краснеет, как разрезанный арбуз.

Два каменщика трудятся упорно,

В руках спорится дело и горит.

Один из них сооружает жернов,

Другой надгробный памятник творит.

Гранит упорен, искры отлетают,

Во славу жизни этот тяжкий труд.

Пришедший в мир ест хлеб и умирает,

И мертвым честь живые воздают.

Стучат каменотесы, знают оба —

Живым нужна мука, чтоб хлебы печь,

А мертвых пусть не воскресить из гроба,

Но можно имя для живых сберечь.

И вновь два камня — с одного утеса —

Сегодня подтверждают эту связь.

Я вижу, что в труде каменотеса,

Как и везде, со смертью жизнь сплелась.

Кружится мир, и радуясь и плача,

В нем смерть и жизнь и вечный их союз,

И всходит солнце, за Баксаном прячась,

Краснея, как разрезанный арбуз.

Перевел Н. Гребнев

* * *

Когда бы горцам, молодым и старым,

Уменья верить не было дано,

Нас ветром, как труху гнилой чинары,

С чужой землей смешало бы давно.

Когда лишились хлеба мы и песни,

Когда мы скалы на плечах несли,

Нас тяжесть горя придавила б, если

Нам солнце не мерещилось вдали.

Мы все, кто грешен был или безгрешен,

Перед бедой не распростерлись ниц,

И справедливость, как листы орешин,

В мечтах и снах касалась наших лиц.

Перевел Н. Гребнев

* * *

Земля поглотит все. В ее утробе

Все канет, все исчезнет навсегда.

Лишь глыбы скал чернеют, как надгробья

Над тем, что погибает без следа.

А наши дни и вовсе быстротечны,

Но, как ни краток век, я не даю

В обмен на эту каменную вечность

Ни жизнь, ни песню бренную свою.

Перевел Н. Гребнев

СТАРИННАЯ ЗАПОВЕДЬ

Скажут: «Меньше тебя нет никого!» —

Ты не гневись!

Скажут: «Больше тебя нет никого!» —

Ты не гордись!

Будь стоек, как камни эти, молчащие

И в бурю и в снегопад,

Будь щедр, как деревья, тень приносящие

Всем, кто прохладе рад.

Учись, как потоки эти упорные,

Себе прокладывать путь.

Что б ни стряслось, как снега эти горные,

Чистым и светлым будь!

Перевел Н. Гребнев

* * *

Мой сверстник, даже ты, прослывший «новым».

Ты, позвеневший рифмой на веку,

Грешишь едва ль не самым старым словом.

И слово «старость» вводишь ты в строку.

Что делать, брат, она властна над всеми

И вечна, как скала или река.

Спасенья нет, по полю скачет время,

Как шагдий[1] потерявший седока.

Когда-то мы смеялись в колыбели,

Брели по травам, где была роса,