Рандом - [27]
Пахло отвратительно. Меня замутило. Прямо перед глазами, выдвинувшись откуда-то из реальности, возникла протянутая рука. Я подняла голову.
- И что я могу сказать? Охота удалась. – Даниил улыбался. Только на лбу блестели капли пота.
Он говорил, старательно приводя в порядок сбитое дыхание. На боку, из странной, длинной кобуры торчала рукоять какого-то оружия. Я потянулась к его ладони, вложила туда свою, окровавленную. Даньке пришлось поднатужиться, чтобы помочь мне утвердиться на негнущихся ногах. Он, точно как недавно медведь, не мог закончить движение. То ли хотел меня обнять, то ли наоборот – оттолкнуть. Хотел, но все не мог решиться.
– А ты неплохо справилась с ролью приманки, Влада. Только в следующий раз бегай быстрее. Планов – охренеть. Из зоопарка еще тигрица смылась, насколько я знаю.
Меня колотило. Я старалась не смотреть в ту сторону, где лежала туша.
- Не, Влада. Стометровка ни к черту, конечно. Будем тебя подтягивать. С завтрашнего дня и начнем тренировку. Зверей пока подключать не будем. Для начала надо тебе набраться сил. Ты как на это смотришь? Говорят, медвежье мясо…
Дальше я не слушала. Меня вывернуло наизнанку.
Глава 8. Сусанин
Сусанин
Они лежали рядком. Истощенные, в немыслимых позах. В тряпках, чуть прикрывающих высохшие тела. С гримасами – в спазмах эмоций, впечатанных в бледные лица напоследок. Мужчины, женщины, дети. Бывшие. Теперь просто трупы.
Спокойно, без суеты, Колюня укладывал мертвецов в свежевырытую яму. Высокий, нескладный, деревянно-ломкий в суставах, могильщик мало чем отличался от тех, кого отправлял в последнее путешествие. Толстовка на пару размеров больше болталась на худом теле, в растянутые рукава попадала земля. Колюня не обращал внимания на неудобства. Он трудился. Мертвецы безропотно принимали помощь, ложились себе рядами, насколько возможно плотно занимая свободное пространство. Страшный пазл складывался с трудом. Под трупами оседала земля, они шевелились, отчего казалось, что они пытаются устроиться удобнее.
Я стоял неподалеку, надвинув на голову капюшон, засунув руки в карманы куртки. От предложенной помощи Колюня отказался. Из неясного бормотания вычленилось несколько слов про «свой крест». Настаивать я, естественно, не стал. Моя совесть, облегченно зевнув, заснула сном праведника. Я смотрел на то, как старательно Колюня накрывает мертвецов каким-то полотном, как осторожно ступает между ними, стараясь не задеть конечности. Как чуть позже, по-прежнему бормоча себе под нос – на этот раз я четко расслышал « в лоно свое» - идет к экскаватору. Комы земли засыпали укрытые трупы. Кое-где ткань сбивалась, обнажая обращенные к небу лицу.
В моей голове царила неразбериха. Единственное желание, с которым я отчаянно боролся – желание выпить. Мне приходилось держать данное Колюне слово.
- Ты, это, - с упреком сказал он мне утром, - не пей. Ты мне трезвым нужен. Чтобы потом не говорил.
Среди оголенных ветвей берез висело низкое солнце. Вполне угадываемое за легкой облачностью. Временами оно подглядывало за тем, что творилось на кладбище. Медленно светлело, потом снова все становилось серым.
Мне хотелось выпить. И чем дальше, тем сильнее. Я едва дождался, пока, удовлетворясь содеянным, Колюня спрыгнул с подножки экскаватора.
- Ну, это, - простужено сказал он, - все. Пойдем теперь в часовню. Ждать, того, недолго.
Чего именно собирался Колюня ждать, он толком не объяснил. Все, что я понял из его сбивчивой речи после собрания: с мертвецами происходит что-то не то, но лучше один раз увидеть, чем… Вот-вот. Через несколько часов после наступления темноты я вспомнил Колюнено «увидеть». Конечно, выяснится, что он так не говорил. Вообще с моей точки зрения, последнее дело пытаться выяснять кто и что сказал. Это не срабатывает даже через пару минут, ибо каждый пытается перетянуть одеяло на себя, меняя слова, вкладывая свой смысл в междометия. А уж делать это на следующий день – стопроцентный повод к скандалу.
Более чем скромное кирпичное здание с окнами, выходящими на обновленный свежим холмом ландшафт, часовенка, казалось, застряла между двумя толстыми стволами берез. Колюня потянул на себя деревянную дверь, плотно засевшую в грязно-сером ковре из листьев. На удивление, та отворилась без скрипа, впустив в жалкую комнатенку хозяина и гостя. Внутри все обстояло аскетично, как и представлялось снаружи. Пара стульев, койка, стол, да шкаф, забитый иконами.
- Садись, что ли, там, - Колюня кивнул на один из стульев у окна. – Теперь подождем.
Я не стал уточнять сколько у нас осталось времени до намеченного часа Хэ. Я двинулся легким путем – лучше потратить одну из ночей своей страшно занятой жизни, чем слушать сбивчивый монолог, кроме сарказма и недоверия не вызывающий в моей голове ничего.
- Вот, сейчас свет зажгем, - бормотал Колюня, возясь со старинной лампой. – Да, зажгем. А куда денемся? Не сидеть же в темноте. А со светом все уютней. Жизненней как-то. Скоро все пройдет… Постой, как там Соломон сказал? И это пройдет? Ну да, как-то так. А огонь, он что же? Он был до нас и останется после. Не ты, не я ему не судья. Это он нам, скорее, судья… Где тут у нас керосин? Долить в лампу надо. Не хватит, так-то, керосина надолго…
Мир под лучами Гелиона – странный мир. Здесь последнее слово умирающего становится Истиной. Одному мать пожелала здоровья, добра, богатства. Другого отец послал в бесконечное скитание. А есть и такой, что обратил собственного сына в злобное чудовище и обрек его на вечную охоту за людьми.Мгновенно воплощаются в жизнь заклятия навсегда уходящих, только не дано им знать, чем отзовутся эти слова. С Истиной не спорят, но рок кружит предназначением и выводит неведомо куда. И совсем уж непредсказуема судьба Донаты: ведь мать бросила ее на съедение диким зверям…
Антиутопия. Рукотворный мир Андеграунда давно вышел из-под контроля, давно забил на своего творца. Он жил по своим законам. Более того, творил свои собственные. Экспериментируя с теми составляющими, которые сливались, сбрасывались, истекали из саркофагов, хранящихся глубоко под землей, подземный мир производил нечто новое. И это новое нуждалось — в зрителях? — вряд ли. Это нечто нуждалось в подопытных кроликах, на которых так удобно ставить эксперименты. А кто здесь, под землей, стал подопытным догадаться несложно.
Вторая книга дилогии. Он — кочевник. Тот, в ком дремлет природная сила выжженных Гелионом степей. Для него слово — всего лишь прелюдия к убийству. Она — его рабыня, в чьей душе обитают демоны. Однако судьбе угодно было сделать их рабами. В самом сердце Южного леса, где каждый шаг может стать последним, им предстоит борьба не только с загадочными Отверженными и с разбойниками — прежде всего им предстоит вступить в поединок друг с другом. Ежечасно, ежесекундно на собственном опыте проверяя старинную поговорку: тот, кто не гнется — быстрее ломается.
Здесь свой творец — Зона. И создала по образу и подобию своему. Кто сказал человека? Может, кровосос по образу и подобию. Или контролер. Пожалуй, Красавчик рискнул бы поставить именно на контролера. И будет каждому по вере его. И Красавчику по вере воздалось. И смерть досталась на славу. Мышеловка. Для мыши серой, чтоб много на себя не брала. Хлоп — и нет тебя. И никогда не было. Бросится ли кто-нибудь в Зону, чтобы спасти ему жизнь? Красавчик знал ответ на свой вопрос. И он ему не нравился.
Кто не желает стать избранником судьбы? Кто не хочет быть удостоенным сверхъестественных даров? Кто не мечтает о неуязвимости, успехе у женщин, феноменальной удачливости в игре? Кто не жаждет прослыть не таким как все, избранным, читать чужие мысли и обрести философский камень? Но иронией судьбы все это достается тому, кто не хочет этого, ибо, в отличие от многих, знает, кому и чем за это придется заплатить.
Решив учиться в магической Академии, я пошла против воли отца. Ему не хотелось, чтобы я выходила за пределы нашей территории. В его глазах моя судьба — сидеть дома в четырех стенах, со временем выйдя замуж за того, на кого он укажет, за того, кому он сможет доверить нашу семейную тайну, размер и важность которой очень велики. Но меня такое решение не устроило и я, забрав с собой верного друга, сбежала, впервые в жизни поведя себя таким образом. Что ждет меня на этом пути? Что за таинственные личности появляются на моем пути? И что за судьба уготовлена мне пророчеством?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Формула чудес такова: один слушатель в возрасте до шести лет, один чтец, возраст упустим, с интерсными взглядами на жизнь и чувтсвом юмора, хорошее классическое чтиво в современной интерпретации. Правильные слова — и вот вам чудеса и приключения: брутальные принцы, моложавые короли, вредные феи-крестные, злопамятные мачехи и многие другие личности. Готовьте тыкву, мы собираемся на бал!
В застывшем воздухе — дымы пожарищ. Бреду по раскисшей дороге. Здесь до меня прошли мириады ног. И после будут идти — литься нескончаемым потоком… Рядом жадно чавкает грязь. — тоже кто-то идет. И кажется не один. Если так, то мне остается только позавидовать счастливому попутчику. Ибо неизбывное одиночество сжигает мою душу и нет сил противостоять этому пламени.Ненависть повисла над дорогой, обнажая гнилые, побуревшие от крови клыки. Безысходность… Я не могу идти дальше, я обессилел. Но… все-таки иду. Ибо в движении — жизнь.