— Сеньор Линсей, — ответил Ретиан, — я только что хотел предложить вам ехать со мной в ранчо Вермонта. Он прекраснейший, интереснейший человек ваших лет, авантюрист в прошлом, видавший виды. Он из Бельгии. Страсть к приключениям еще юношей увлекла его за океан. Вы можете быть уверены в гостеприимстве Вермонта. Это друг моего отца. Его ранчо «Каменный Столб» лежит отсюда в семидесяти километрах к югу. Там вы увидите нашу степную жизнь и степной дом. Вермонт беден, но он радушен и благороден. Передохнув день-два, три — сколько хотите, вы поедете на отличной лошади в сопровождении гаучо в Монтевидео или в Парагвай, куда вам захочется.
Глаза Линсея сверкнули, на бледно-загорелом лице проступил пламенный румянец.
— Да! О, да! — вскричал он. — Я еду с вами, друг мой!
Едва Линсей ответил таким образом на предложение Ретиана, как прибежал Жозеф.
— Все готово. Идите скорей со мной к моему сыну, — сказал он. — Вы останетесь довольны, Утренний Ветерок. Но так как вы теперь уже не мальчик, то вам больше пристало имя — Ветер Пампасов. Одежда, оружие, лассо — все готово, все ждет вас.
— Жозеф, — сказал Ретиан, — вот мой новый друг, сеньор Линсей из Европы; он жаждет узнать нашу жизнь и должен поехать со мной в ранчо «Каменный Столб». Нам нужна вторая лошадь.
— Будет и третья, если одна из двух заупрямится! — воскликнул старый индеец. — Для сына Поющего Пальца (так прозвали индейцы старого Дугби, потому что он умел играть на пианино) не будет ни в чем отказа.
Ретиан и Линсей последовали за Жозефом.
Жилище Андреаса, сына Жозефа, находилось недалеко от станции.
Пройдя ряд станционных построек, путники миновали кривой переулок, застроенный небольшими домами с множеством окон, украшенных цветными ставнями, и очутились перед возделанным участком, где среди тыквенных гряд стоял низкий одноэтажный дом — глиняная постройка с крышей из тростника.
Перед домом стоял молодой индеец, улыбаясь во весь рот, так что его белые, как сахар, зубы ослепительно сверкали на солнце. Он был бос, без шляпы, а голову повязывал пестрым платком. Коричневый бумажный пиджак, надетый на голое тело, и бумажные синие штаны составляли весь костюм Андреаса.
— Чашку матэ! Капито[2] кашассы! — сказал Жозеф, когда путешественники обменялись с Андреасом приветствиями. — Ветер Пампасов не захочет обидеть старика, так же, как и его почтенный друг, Седой Орел.
— Жозеф, ты знаешь меня, — ответил Ретиан, — а я тебе ручаюсь также за сеньора Линсея, — прибавил он, заметив по взгляду спутника, что тому хочется поскорее ехать. — Я ручаюсь тебе памятью моего отца, что мы очень ценим твое радушие и щедрость, но мы ничего не хотим, так как уже поели и выпили на станции.
Жозеф был огорчен, но не настаивал, и все трое, кроме Андреаса, вошли в низенькую дверь, занавешенную бычьей кожей.
Домик состоял из трех тесных и низких помещений с земляным полом, с маленькими грязными окнами и циновками по углам. Мебели здесь никакой не было, кроме четырех буйволовых черепов, насаженных каждый на три короткие палки, черепа эти играли роль стульев.
Жозеф подал гостям несколько темных сигарет местного производства, а Ретиан достал из саквояжа бутылку рома.
Линсей осматривался с большим интересом. По его сияющему лицу было видно, что ему доставляет детскую радость возможность сидеть на черепе между буйволовых рогов и смотреть на приколотые к стенам лубочные картинки.
— Пампилла! — крикнул Жозеф. — Принеси нам стаканчики! Да принеси одежду для сеньора Дугби, которую я отложил!
— Сейчас, — послышался гортанный голос.
Из женской комнаты, чуть помедлив, вышла молодая индианка, неся охапку одежды. Сложив ее у ног старика, она пошла за стаканчиками и, когда принесла их, отрывисто поклонилась гостям, охотно взяв предложенную ей Ретианом сигарету.
Пампилла была одета в синее ситцевое платье. Ее черные косы были украшены серебряными монетами, а шею обвивали бусы из черного дерева. Она ходила босиком. Ее скуластое смуглое лицо не выражало ничего; закурив, она пустила дым вверх, сказала «Гроциас» [3]— единственное известное ей испанское слово — и ушла.
Пока путешественники пили ром и курили, Жозеф рассказал Ретиану о своих семейных делах, а затем все принялись смотреть вещи, предназначенные для Ретиана.
— Очень жаль, — сказал Жозеф Линсею, — что у нас нет второго костюма гаучо для вас. Но шипито — широкий кожаный пояс — найдется. Вам, верно, хочется все испытать, и я, так уж и быть, возьму у Пампиллы ее пончо. Идите сюда, Ветер Пампасов.
Сказав так, Жозеф провел Ретиана в соседнюю комнату, где молодой человек начал переодеваться.
— Однако, — обратился Линсей к индейцу, — шипито и пончо меня вполне устраивают. Мне не хотелось скакать на мустанге в пиджаке, галстуке и брюках.
— Если бы вы так поехали, все мальчишки Месгатопа собрались бы вас провожать, — засмеялся Жозеф. — Вы упрямы, не хотите ехать в дилижансе. Ну, хорошо, что-нибудь мы устроим.
Скоро Жозеф принес от Пампиллы бумажное пончо. Это был большой квадратный кусок ткани зеленого цвета с гирляндой красивых роз по краям и с отверстием для продевания на голову. Жозеф дал Линсею нож в кожаных ножнах и показал, как пристегивают пояс. На ноги он предложил кожаные обертки, к башмакам прикрепил большие медные шпоры с колесцами величиной с небольшое блюдечко.
