Ральф де Брикассар - [33]

— Отец не сделает ничего плохого, пошумит и успокоится.

Вирджиния спала на диване в комнате Фанни. Она выбрала для себя это место, чтобы не оставлять Фанни, хотя девушка никогда не звала ее по ночам, совсем не испугалась, так об этом и сказала. После того, как Саймон отпустил лошадей, стало потише, и он прошел в свою комнату в конце коридора, ругаясь и молясь. Уже сквозь сон Вирджиния все еще слышала его неясное бормотание. Вообще Саймон был очень добродушным созданием, но иногда он выходил из себя. Однажды Вирджиния строго спросила его:

— Что пользы в ваших ругательствах?

— Но это… такое облегчение.

И они вместе рассмеялись.

— Ты неплохой человек, — восхищенно говорил Саймон. — Не обращай внимания на мой красочный язык. Я ничего не хочу этим сказать. Просто привычка. Я люблю женщин, которые не боятся говорить со мной. Фанни была всегда слишком мягка, чересчур мягка. Поэтому она сейчас угасает. А ты мне нравишься.

— Какая разница, — твердо сказала Вирджиния. — Нет необходимости посылать людей к черту, как вы все время делаете. И я не намерена выскребать отовсюду грязь ваших башмаков, как я уже много раз делала. Будьте любезны пользоваться скребком, неважно, в состоянии вы это сделать или нет.

Фанни любила чистоту и порядок и тоже поддерживала их, пока силы не покинули ее. Она была печально-счастлива сейчас, что с ней была Вирджиния. Ведь долгие дни и ночи одиночества были так ужасны, когда в их дом не приходил никто, кроме этих мерзких старых женщин. Фанни ненавидела их и боялась и теперь. Она привязалась к Вирджинии, как ребенок.

У Вирджинии не оставалось сомнений, что Фанни умирает. Хотя временами не было ничего тревожащего. Она даже не кашляла сильно. Часто она сама поднималась, одевалась, иногда даже работала по саду или бродила по пустырю час или два. Через несколько дней после появления Вирджинии Фанни стало намного лучше, и Вирджиния решила, что есть надежда на выздоровление. Но Фанни только покачала головой.

— Нет, я не поправлюсь. Мои легкие почти сгнили. И я не хочу поправляться. Я так устала, Вирджиния. Только в смерти есть для меня отдых. Но это так хорошо, что ты здесь, ты никогда не поймешь, как это важно для меня. Но ты так много работаешь. Тебе не нужно так утомляться, отец хочет, чтобы ты только готовила еду. Я не думаю, что у тебя на все хватит сил. Иногда ты так бледна. И эти лекарства, которые ты принимаешь. С тобой все в порядке?

— Все хорошо, — спокойно ответила Вирджиния. Ей не хотелось волновать Фанни. — Я не перерабатываю. Я рада, что у меня есть работа, которая действительно нужна.

— Тогда, — Фанни доверчиво вложила свою руку в руку Вирджинии, — давай не будем так часто говорить о моей болезни. Лучше забыть об этом. Давай представим, что я снова маленькая девочка и ты пришла сюда просто поиграть со мной. Мне, бывало, так нравилось раньше, очень давно, когда ты приходила. Я знала, что тебе было нельзя приходить ко мне, конечно. Но мне так этого хотелось! Ты всегда так отличалась от других девочек, такая добрая и милая, как будто в тебе было что-то такое, чего никто не замечал, какой-то притягивающий, манящий секрет. Что это было, Вирджиния?

— У меня был Голубой Замок, — сказала Вирджиния, посмеиваясь. Ей нравилось, что Фанни думает о ней так. Она никогда не подозревала, что нравится кому-то, кто-то восхищается ею или проявляет к ней интерес. Она все рассказывала Фанни о своем Голубом Замке. Никому прежде она не говорила об этом.

— У каждого есть свой Голубой Замок, я думаю, — задумчиво сказала Фанни. — Только у каждого для этого свое название. У меня был свой Голубой Замок. — Она закрыла худыми руками лицо. Фанни не рассказала Вирджинии, кто разрушил ее Голубой Замок. Но Вирджиния знала, кто бы это ни был, но это не Ральф Данмор.

19

К этому времени Вирджиния уже была знакома с Ральфом, хорошо знакома, как казалось ей, хотя она разговаривала с ним всего несколько раз. Она с самого первого момента, как только увидела Ральфа, приняла его, как хорошо знакомого человека. В тот вечер Вирджиния была в саду и рвала белые нарциссы для комнаты Фанни, когда в лесу со стороны Сауреса услышала ужасный грохот старого «Серого Беса». Услышать его можно было за несколько миль. Вирджиния даже не подняла головы, когда он на бешеной скорости подъехал ближе. Она вообще не смотрела в его сторону, хотя Ральф проезжал мимо каждый вечер, пока она жила у Старого Саймона. Но в тот день он не проехал мимо. Старый «Серый Бес» остановился с еще более ужасным шумом чем тот, который он производил при движении. Вирджиния заметила, что Ральф вышел из автомобиля и облокотился на ветхую калитку. Девушка выпрямилась и посмотрела ему в лицо. Их глаза встретились. Вирджиния неожиданно почувствовала слабость. А может быть, начинался сердечный приступ? Но в этот раз наблюдались другие симптомы.

Его глаза, которые она всегда считала серыми, в непосредственной близости оказались ярко-синими, они излучали свет и напряженно вглядывались в нее. Брови не походили одна на другую. Он был худой, слишком худой. Вирджинии захотелось слегка откормить его. Ей хотелось пришить пуговицу к его куртке, заставить подстричь волосы и бриться каждый день. И еще в его лице было что-то, точно нельзя сказать что. Усталость? Печаль? Разочарование? На его худых щеках были видны ямки, когда Ральф улыбался. Все эти мысли вспышкой мелькнули в голове Вирджинии, пока они смотрели в глаза друг другу.