Ракетчики - [11]

Голова болит, иду вскрывать дверь. По уставу на вскрытии пломб должен присутствовать начкар. А кто у нас начкар? Правильно, старший лейтенант Самсонов. Вечный старший лейтенант. С его умищем странно, что ему старшего дали. Какая-то программа в голове заставляет меня мстить. Реального чувства обиды на Самсонова нет. Что-то внутри изменилось. Видимо, обрезанная матрица берёт власть в свои руки. Тем не менее, спокойно и непреклонно отправляю воронежца, сержанта Лёху Шишова, моего однопризывника, за Самсоновым. Никакие отговорки: «Да он спит сейчас, у него длинный сон», — меня не пронимают. Положено вскрывать КПП начкару — подать его сюда, помощник не годится. Кроме того, поджимает время: уже без десяти девять, а ровно в девять нужно запускать в техническую зону людей. Через несколько минут прибежал вскрывать техзону Самсонов. Я принял пломбы, выслушал его причитания, спокойно напомнил ему вчерашний вечер, когда он не дал попялиться в телевизор. Только не думайте, что я нажил врага. Самсонов — ошибка природы, человек, не способный практически ни на что, так что, врага я не нажил. Если бы не переселение, то я бы испытал моральное удовлетворение от маленькой мести, а так…

Идут офицеры — встаю, отдаю честь. Некоторые — нормальные, для нас, солдат, я имею в виду. Сразу махают рукой вниз, дескать «сиди-сиди, не вставай». За час до обеда метётся майор Кривенко — редкий чмошник. Всегда заставляет отдавать честь, всегда придирается, всё по уставу, официально-казенные обращения. На этот раз он обратился вежливее, лицо заинтересованное. Чего это он?

— Саша, могу я зайти? Откроешь?

Вообще-то — не положено, но я же — не он, не чмошник и уставоед. Где — зловредный американский диверсант, а где — командир второй батареи майор Кривенко? Видно, надо ему чегой-то, пущу, я добрый. Молча открываю обычную деревянную дверь.

— Ты же на математика учился?

— Почти, на математика-программиста.

— В университете?

— Да.

— Отличник?

— Ну… Только во втором семестре, а в первом — нет.

— А вы учили гиперболические функции?

— А зачем вам, тащ майор?

— Я в академию буду поступать, а в вопросах это есть. А я не очень понял тему.

Раньше я, наверное, раздулся бы от важности. Сейчас просто хладнокровно сделал выводы по поводу его чмошности — просто одно место мужик рвал ради карьеры. Фиг с ним, меня не убудет.

— Давайте тетрадку и садитесь.

Полчаса работал учителем. Как по мне — совершенно бесполезная тема. Зачем она офицеру-ракетчику? Беда только в том, что математика всколыхнула какие-то пласты в голове, опять накатил дурман: сонливость, тормоз, тошнота. Еле дотерпел до обеда. В обед даже не стал есть «дробь-16», выпил компот с хлебом, и всё.

Следующий день как-то перетерпел, потом опять назначили в наряд. На этот раз по штабу. Вроде, самочувствие стало лучше, поэтому уже не отбрыкивался. Не подумайте, что у меня были наряды вне очереди. Просто у нас очень мало людей, а нарядов — много. В расчётах стыкуют головку двое! По штату положено иметь расчёт из четырёх человек. Частично компенсируется тем, что офицер, командир расчёта, сам крутит колесики регулировки вместо одного из номеров. Та же картина и у нас, во взводе охраны. Должно быть минимум три комплекта дежурных смен. Смена — восемь человек. А во взводе имеется в наличии восемнадцать человек. Вот так. Потому нас из Вузов и брали: последствия прошлой войны; мы — внуки военного поколения.

Офицеры уехали в Стрый, кроме пары человек. Один из них — тот, что мне нужен, наш начальник штаба, подполковник Емец. Колоритная фигура. Именно благодаря нему у нас в части практически не было дедовщины. Я лично репрессии не застал, но мои «деды» рассказывали легенды. Реально часть держалась именно на нём. А командир части, полковник Волочков, был ничем не примечателен. Громкий командный голос, представительные усы, налёт интеллигентности, из-за очков в золотистой оправе — и всё. На этой неделе НДБС-ом (начальником дежурной боевой смены) заступил именно Емец. Это было мне на руку. С Емца я собирался начать формировать свою команду. У нас с ним сложились очень доверительные отношения. Большей частью, это не имело материальных обоснований. «Стучать» я ему не «стучал». Разок «черпак» мне синяк под глазом поставил. Я сказал сакраментальное: «Споткнулся, ударился об умывальник». Два месяца назад всю часть ставили на голову. С боевых машин пропадало топливо. Емец рвал и метал, особист проводил допросы, напрягали наш взвод охраны: типа, мы плохо охраняем, поэтому бензин и пропадает. Что только командование ни делало — нет результата, не могут найти воров. А бензин продолжает пропадать исправно. Когда в очередной раз, перед заступлением в караул, Емец делал нам накачку, мне надоел это цирк. Приведу свой исторический монолог полностью.

— Рр-шите, тащ пп-ковник?

— Да, Саша?

— Солдатам бензин ни к чему. Нам его некуда деть. Офицеры получают деньги: ставку, плюс за звёздочки, то есть, неплохо, им и так хватает. Кроме того, у большинства есть понятие офицерской чести. Они в армию не за бензином пошли.

Емец ждал ещё чего-то с полминуты. Поняв, что продолжения не будет, с задумчивым выражением лица отпустил заступающую смену готовиться в караул.