Раиса Немчинская - [41]

Вот это удивительное умение подчинить всю жизнь работе, свойственное русскому народу, изумляет и в артистах нашего цирка. Любые трудности они воспринимают, скорее, как возможность проявить свою изобретательность. Зарубежные цирковые антрепренеры, как легендарную, передавали друг другу крылатую фразу Бардиана в том, что, если потребуется, советские артисты и за тучу зацепятся, но работать будут. В полной мере это относится к артистам воздушного жанра. Порой им приходилось проявлять особую изобретательность.

Для Немчинской не существовало вопроса, сможет ли она работать в тех огромных, но, как правило, неприспособленных помещениях, которые обычно предоставлялись советским цирковым труппам. Вопрос заключался лишь в том, как наиболее просто и быстро подвесить аппарат. Огромный опыт всегда выручал артистку. В Ницце она пустила подвесные тросы с крыши через окна, в Польше додумалась до специального штамберта, подвязываемого к тросу, удерживающему полотнища шапито между двумя столбами, даже сумела найти выход из заведомо безнадежного положения в Лондоне. В «Вембли» металлическая конструкция, за которую осуществляли всю подвеску, проходила не вдоль, а поперек спортивного зала и ширину имела всего в пятьдесят сантиметров, в то время как в допинге расстояние между тросами крепления метр сорок и ни сантиметром меньше. Решение гимнастка приняла до удивления простое и оригинальное. Укрепила на подвесные концы трубу-распорку, зажала ее на необходимой высоте и уже смело вязала трос по ширине конструкции. Полутораметровая распорка фиксировала необходимое расстояние между тросами, и можно было крутить лопинг. Правда, она постоянно вибрировала, и это действовало на нервы исполнительнице, но зрители за звучанием оркестра ничего не слышали. Ради работы Немчинская могла вытерпеть и не такое. Было, наверное, только одно, чего она не смогла бы пережить в своей артистической жизни. Это отсутствие интереса зрителей к своему номеру, выступлению, к цирку.

Пожалуй, именно заграничные поездки и позволяют взглянуть на цирковую профессию как бы со стороны. В своей семье, в своей стране настолько привыкаешь к феномену советского цирка, что не осознаешь уже его необычности. Ведь система государственных цирков снимает с плеч артиста заботы о финансовых тратах на создание или усовершенствование номеров, ожидая взамен только одного — творчества. Вырабатывается совсем другая психология. О капиталистических странах и говорить не приходится, но даже артисты Венгрии во время первой поездки советского цирка в 1956 году удивлялись, отказывались верить, что можно работать постоянно, а не по временным контрактам, выступать в одном городе по месяцу, а то и по три, да и ко всем этим благам иметь еще и оплачиваемый отпуск. Только такие встречи, уверяла Немчинская, и убеждают, как далеко шагнул советский цирк за прошедшие годы.

Речь идет не только об успокоенности за свое жизненное существование, о вере в завтрашний день. Не менее важна убежденность в необходимости своей работы. Не следует забывать, что именно усилиями артистов Страны Советов цирк ныне принят как равный в семью искусств. А ведь были времена, когда, признавая всю популярность цирка, числили его в разряде балаганных развлечений. Разъезжая в 1972 году с цирком Буш по городам ГДР, Раиса Максимилиановна столкнулась с этим не привычным уже для советского артиста пережитком в отношении к цирковому искусству.

Со стороны технического обеспечения все обстояло в высшей степени благополучно. Цирк Буш имеет свой автопарк, подъемный кран, слесарную мастерскую с высококвалифицированными работниками, вагон с пультом освещения всей территории, занимаемой цирком, вагон-медпункт, вагон-клуб, вагон-школу для детей, вагон-кухню и большое количество вагонов, в которых живут и переезжают все работники цирка, от директора до униформистов. Удобное шапито вмещает две тысячи пятьсот зрителей. Поэтому в маленьких городках, давая два представления ежедневно, цирк больше двух-трех суток задерживался редко. Работали без выходных. В день отъезда шло еще представление, а уже потихоньку разбирали все что можно и начинали перевозить в другой город. Сколько бы ни ехали, — часть ночи или всю ночь, — но аккуратно в пять утра приступали к установке шапито.

Цирк почти всегда располагался на окраине города, или на стадионе. Площадка для него была то в траве по пояс, а то и вовсе сплошная грязь. Аппарат Немчинской выносили из реквизиторского вагона, где его везли собранным клали на землю, прицепляли все тросы к кранцу, к металлическому верху шапито, закрывали брезентом, после чего на аппарат настилалось шапито и все поднималось одновременно. Стулья, ложи и барьер манежа ставили, как и разбирали, сами артисты. Небольшой перерыв на отдых, а затем — обязательные два представления. Условия труда, что и говорить, тяжелые. Но удивляло не то: подобные тяготы не пугают артистов цирка. Смущало другое, полное пренебрежение таинством циркового искусства.

Закулисная часть шапито представляла собой всего лишь небольшой тамбур для подготовки к выходу на манеж. Конюшни для животных, вагон с хищниками располагались отдельно. А вагоны с артистами и обслуживающим персоналом и вовсе стояли со всех сторон цирка, даже возле центрального входа. Одним словом, если учесть, что кроме входных продаются специальные билеты на обозрение животных, да и без билетов вокруг вагончиков постоянно бродят любопытствующие, территория цирка с утра до вечера была настоящим проходным двором.