Рахат-лукум - [4]

Я набрал номер, оставленный Степаном.

- Ну что, исследователь? Удовлетворен?

- Убедительно.

- Ты наверняка слышал о таких, скажем "феноменах". Об этом, вроде, даже писали. Но их мало, очень мало, поэтому и писали - шибко заметные. Но настоящих, и подавно единицы. Все. Собирайся, и - ко мне. Потолкуем.

*****

Рассказчик из меня никудышный, - начал Степан. - Не знаю даже с чего начать, но рассказать тебе надо, так что слушай, можно сказать, ты первый узнаешь.

У меня феноменальная склонность к языкам. Ведь русский - не мой родной язык. А так и не скажешь, правда? Ни акцента, ничего. А я русской речи вообще лет до тридцати не слышал. Ну так вот, в шестьдесят четвертом я попал во Вьетнам. 11-я легкая пехотная бригада, может слыхал? Дерьмо конечно то еще, но знаешь ничего, привык помаленьку, в Сайгоне у меня даже была вьетнамка. Ну да ладно. В общем, в начале шестьдесят шестого в Биньдине вляпались мы в передрягу. И не миновать бы мне лагеря для военнопленных, но в том бою зацепило меня, и понеслось.

... Вначале я ничего не понимал из-за страшной боли в руке, которая обрушилась на меня как молот. Потом я справился и стал прислушиваться.

Ты понимаешь, что-то включилось. Сейчас я думаю, что если бы не мое состояние, неизвестно как бы все обернулась. Удивись я первым понятым мною словам, и пиши пропало. А так мне было просто не до этого. Психика выбрала то, что было необходимо, да и я был слишком слаб чтоб ей помешать. Ты знаком с методами расшифровки? При работе с непонятным текстом тоже сначала ничего не известно. Выбирают самые часто встречающиеся буквы, потом менее часто и так далее. Это достаточно кропотливая работа. Но сколько исчезнувших языков было расшифровано. Видно, я довольно долго, будучи без сознания, находился в их языковой среде и мозг этим воспользовался.

Слова доносились до меня как из бочки, и поэтому я не все отчетливо разбирал. Меня стали тормошить и бить по щекам. И тут-то я их и обругал, да как обругал - на чистейшем вьетнамском. Это и определило мою судьбу. Знание языка предопределило мою жизнь: мне сравнительно быстро удалось бежать...

Всю жизнь нас накручивали против русских, а в армии даже проводилась специальная политика. И ты знаешь, видно в глубине души, несмотря на культивированную ненависть, меня так все это интересовало, что я привлек события и правдами и неправдами обстоятельства сложились так, что второй раз в плен я попал уже к русским. Прямо там в Северном Вьетнаме я сносно освоил русский. Смотри: знает три языка, американский офицер, ну в общем "кадр" тот еще. Естественно меня завербовали. Скажешь: "Гниль, где патриотизм, честь, присяга?" - Он тяжело вздохнул. Отвечу. Это было самое гадкое время в моей жизни. Я до сих пор не знаю как к этому всему относится. Иногда я оправдываю себя тем, что это было единственное возможное решение, Хотя знаю, что выбор всегда есть, несмотря ни на что, даже на судьбу. Но тогда я был еще не готов.

Он перевел дыхание.

- Налить что-нибудь?

- "Нет" - тихо ответил я.

Видишь, как странно, я раньше даже не задумывался почему все произошло именно так. Просто принимал. Это тоже неплохо. Вот так живешь много лет и ничего не торопишь, и проблема сама в свое время разрешается. Оказывается достаточным четко сформулировать вопрос и на - готовый ответ. И если судьбе довериться, ее течение уже ничто не будет останавливать и прерывать. Ведь она на то и судьба. А вот мы порой больше мешаем, чем помогаем себе в достижение желаемого. Но участие разума все равно необходимо даже в самых незначительных делах, именно, чтобы помогать, иначе получится просто существование.

Так вот, это все стало происходить со мной после смерти друга в том злополучном бою. Как будто он мне передал всю свою странность.

Его сторонились, да он действительно был не от мира сего. Сначала казалось, что он не дорожит жизнью: лез под пули, всегда рвался в самое пекло. Но его ни что не брало, прямо неуязвимый какой-то. По минному полю ходил, как по полю с арбузами, но ему верили - выводил.

Складывалось впечатление, что он обладал каким-то странным чутьем. Говорили, он ясновидящий.

Степан приблизился ко мне и прошептал в самое ухо: "Но это не то. Я только потом стал понимать - просто он знал ВСЕ."

А вот я, пожалуй, что-нибудь выпью. Может и тебе все-таки налить, не передумал?

Он встал и налил себе коньяка. Потом сел в свое кресло и продолжил.

Во Вьетнаме и я стал замечать за собой такие штучки. Так там мы с ним и сошлись. Два года плечо к плечу. И вот о чем я думал все это время: ведь он тогда сознательно под пулю полез. Под мою пулю, понимаешь? И умер он у меня на руках.

То, что он оставил досталось мне в неизмененном виде. А я уже за эти тридцать лет... Когда-то и мне придется. Но я боюсь. Не смерти, нет. Я боюсь, что это тупик или даже порочный круг на котором много маленьких узелков - и все Гордиевы.

И кому-то придется их разрубить.

*****

После войны, что-то произошло с моим сознанием, но это "что-то" молчало, ничем не выдавая себя, пока я не встретил Степана с Артемом. И все равно все эти странности происходили со мной, как бы без моего ведома. И даже если, как говорит Степан "мы сами всему - причина", то я, уж если чему и причина, так абсолютно ненамерено. Впрочем это уже в прошлом, а сейчас я шел к Степану и думал о рахат-лукуме, который купил сегодня. Дома я разглядел, что упаковка была фирменой с надписью "Магазин ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ", а на обороте было написано: "Ленинградская кондитерская фабрика" употребить в течении 2 дней. И думал я об этом намеренно, оформляя каждую мысль, четко проговаривал про себя: "Р А Х А Т - Л У К У М", только для того, что бы не дать, окончательно завладеть мною, тяжелым мыслям о Степане и медальоне, лежащем у меня в кармане.