Рагнарек. Первая встреча - [28]

Байкер поднялся, постоял, покачиваясь с мыска на пятку, с кухни послышался грохот, затем тихий смех Кузьмича, Шланг хмыкнул и, подмигнув Тиграшу с Кристиной, вышел.

Тигренко глядя ему в след, от чего-то, подумал, что в очередной раз ошибся при знакомстве, и байкер оказался вполне себе сносным мужиком. А еще он поймал себя на том, что немного завидует этим мотоциклистам, устроились они вполне себе неплохо, и главное тут никто ничего не знает о Жоре. Мысли сами собой повернули на его задание, до сих пор не выполненное, и самое поганое, они все дальше забираются на юг, в то время как ему нужно на север. Дубов во время их последнего перехода кратко объяснил, что назад через болото лезть нет смысла, лучше в обход, но это крюк километров в двести пятьдесят выйдет, при хорошем темпе дней за восемь-десять справятся, если все нормально будет. Вот именно если, ухмыльнулся сам себе Роман, если не напорются на засаду преследователей Рыси, если не будут съедены мутантами или убиты бандитами, да мало еще чего.

– Ром, – голос Кристины вырвал его из тягостных раздумий, – ну чего ты опять такой хмурый?

Он глянул на нее, в очередной раз отметив, как девчонка красива, просто прелестна. Встретился взглядом с зелеными глазами и почувствовал что тонет, погружается в эту весеннюю радость, и тревоги последних дней отступают, затираются в этой краске жизни.

– Колдунья, – едва слышно прошептал Тигренко.

– Что?

– Да так, просто песню одну вспомнил, прям про тебя – он улыбнулся, и Кристина тут же блеснула ему жемчужинками зубов в ответ.

– Правда, про меня?

– Ага.

– Спой, Ром, – маленькая ладошка легла на его запястье.

– Боюсь не получится, – смущенно улыбнулся Тиграш, – не блистал никогда музыкальным слухом… да и пела там женщина, как бы про себя…

– Ну и пускай, все равно спой.

Он побарабанил пальцами по оструганной поверхности стола, и тихо напел:

– За мои зеленые глаза,

Называешь ты меня колдуньей.

Говоришь ты это мне не зря,

Сердце у тебя я забрала.

А я вовсе не колдунья,

Я любила и люблю.

Просто мне судьба пророчит,

Любовь яркую, – твою…

– Ну не фига себе, – присвистнул, появившийся, в дверях кухни Корявень.

Тиграш смущенно замолчал, зато Рысь буквально взвилась:

– Тебе чего на кухне не сиделось, ходишь тут, в метлу свою свистишь!

– Судя по всему, я не вовремя. – Ничуть не смутившись отповедью Рыси, подмигнул капитану Олег, проходя мимо них. В дверях он остановился, будто раздумывая говорить или нет, затем, тряхнув бородой, вышел. Рысь посидела с минуту, обиженно сопя, затем, робко попросила:

– Рома, а дальше споешь?

Тиграш улыбнулся. Несколько секунд понежился в теплоте изумрудного взгляда.

– Обязательно спою, но позже, а сейчас, – он извлек из нагрудного кармана пакет с картой. Расстелив ее на столе, начал водить пальцем, – Давай, помогай, определиться надо, где мы сейчас, и попытайся указать, где этот твой Первоцвет.

Весь следующий час они занимались картой, споря, где вышли из болот, в итоге у них получилось три вероятных положения их теперешнего нахождения, и Кристина указала нахождение своего поселения, правда весьма условно. За этим занятием их и застал вернувшийся Шланг в сопровождении коренастого, кривоногого мужика лет пятидесяти, распространяющего вокруг себя мощный запах перегара. Красное полное лицо, несло на себе явные следы вчерашних возлияний, длинные сальные волосы, завязаны в хвост. Длинная буйная борода, несколько дней, а то и недель не знавшая расчески, солидно лежит на не маленьком уже брюшке. Клетчатая шерстяная рубаха расстегнута до пупа, на левом плече висит кожаная куртка, серые брезентовые штаны заправлены в обрезанные «по-дембельски» кирзачи, из-за левого голенища торчит рукоять ножа. За широким поясом пистолет системы маузер. Кивнув сидящим, он первым делом направился на кухню, что-то бубня себе под нос. Из увлеченного монолога, Тиграш разобрал лишь: «билля», «ежанные ежики» и «какого хера», из чего решил, что его догадка верна и это и есть Кошкодав. Его предположение тут же нашло подтверждение, едва незнакомец сунулся на кухню, как от туда послышался грозный голос Катерины, незатейливо, но емко и точно описавшей, что случится с любым вторгнувшимся в ее святая святых без приглашения, и с некоторым Кошкодавом в частности. Не дослушав ее руладу многострадальный похмельем байкер, как пробка вылетел с кухни, и, ошалело оглядываясь, метнулся в бар. Цапнув первую попавшуюся бутылку, поспешно развернулся, и испуганно попятился. Перед стойкой, похлопывая по левой ладони скалкой, стояла Кузьмич, ноздри ее гневно раздувались, хотя в глазах плясали искры веселья. В дверях кухни, смеясь, остановился Корявень, в гимнастерке с закатанными до локтя рукавами и веселом оранжевом фартуке.

– Воруем значит, – произнесла Катерина, увеличив амплитуду и скорость движения скалки.

– Не-не-не-не-не, я это, может в долг? – Кошкодав сглотнул, неотрывно следя за каталкой для раскатки теста, будто за змеей.

– Какой еще долг!? Ворвался на кухню, теперь умыкнуть опохмел хочешь?

– Ну, Катюш, ну надо мне, болею я… очень болею.

– Бухать меньше вчера надо было. – Скалка замерла в воздухе.