Рафферти - [61]

— Вот как? — захохотал он. — Ты ведь прибыла сюда как моя жена, не так ли? А чем, по-твоему, занимаются мужья с женами? Думаешь, они там, внизу, не знают? А теперь будь умницей и…

И вдруг он схватил ее за рубашку.

Она еще раз попыталась сесть, но Оффенбак ударил ее по лицу, и Джил, удивленная, испуганная, упала на подушку.

— Я сказал, будь умницей, — повторил он.

— Когда приедет Джек… — начала она, но ее остановил его хриплый смех.

— Дешевка твой Джек, — плюнул он.

И вдруг он бросился на нее.

Она сделала попытку сопротивляться, но он ударил ее ребром ладони по горлу. Удар почти парализовал ее. Она поняла, что сопротивляться бесполезно.

— Джек вас убьет, — прошептала она. — Слышите? Он убьет вас, когда придет.

— Рафферти никого не убьет, — хрипло рассмеялся Оффенбак. — А вот ты, малютка, при твоих достоинствах, действительно способна меня прикончить, прежде чем я тебя отпущу.

Сотни раз взывала она к богу, моля, чтобы он прислал Рафферти, но Рафферти так и не приехал. Около трех часов Оффенбак встал и оделся. В комнате царила полная тьма, но она слышала, как он шарит по стульям и натягивает на себя одежду. Опрокинув стул и кляня все на свете, он вышел, и входная дверь захлопнулась за ним.

Целых полчаса после этого ее рвало в ванной. Потом, собравшись с силами, она вышла в гостиную, подошла к двери и спустила собачку замка. Затем села на диван и заплакала.

Рафферти позвонил только на следующий день к вечеру. Но не успела она что-либо сказать, заявил:

— Извини, Джил, за вчерашнее. Наш самолет посадили в Канзасе. Я пытался тебе дозвониться, но мне сказали, что никто не отвечает. Все равно, я сейчас звонил к нам в комитет, и мне велели немедленно лететь в Кливленд. Что-то очень важное. Ты возвращайся в Нью-Йорк, я позвоню тебе туда.

— Джек, — начала она. — Джек, послушай, я…

— Делай, что я говорю, детка. Возвращайся в Нью-Йорк.

Он повесил трубку, и она заплакала прямо в телефон.

Она провела в отеле еще сутки, потому что у нее не было ни сил, ни желания двигаться, потом собрала свой чемодан, вызвала такси, поехала в аэропорт и вернулась в свою нью-йоркскую квартиру.

Только через три недели ей удалось поймать Рафферти. Когда бы она ни звонила, его не было, и сам он ей не звонил, хотя она всякий раз говорила, кто его просит.

Когда он наконец появился в Нью-Йорке, она не сразу рассказала ему о том, что произошло. К этому времени ей уже больше всего на свете хотелось забыть о происшедшем. Он сидел и молча слушал, пока она, опуская наиболее мрачные подробности, рассказывала ему, что же случилось в Новом Орлеане.

— Он тебе ничего не сделал? — спросил он наконец, когда она кончила. — Не нанес тебе никаких увечий, а?

Она взглянула на него в изумлении.

— И это все, что ты хочешь сказать?

— А что я могу сказать? — спросил он. — Этот человек — мерзавец. Его следует арестовать и засадить в тюрьму. Но что мы можем сделать? Ничего.

— Я считаю, что ты…

Он наклонился и взял ее за руку.

— Послушай, детка, — сказал он, — что случилось, то случилось. Мне от этого не менее горько, чем тебе. Но такие вещи иногда случаются. Что я могу сделать? Заявить на него? Но тогда выяснится, что я сам послал тебя туда и велел остановиться в отеле под именем его жены. Нет, я не могу этого позволить. Ты хочешь, чтобы я взял пистолет и отправился искать его? Что ж, это…

Она отвела от него взгляд.

— Нет, — ответила она. — Нет, ничего подобного я не хочу. Просто… — Она не решилась договорить и снова посмотрела на него.

— Джек, — сказал она, — ты должен был приехать. Ты должен был приехать, раз сказал, что приедешь.

— Послушай, детка, — принялся убеждать он ее, — ты же знаешь, что, когда я на работе, я сам себе не принадлежу. Ты знаешь, я своим временем не располагаю. Сначала союз, а потом уж…

И вдруг она перестала его слушать, перестала слышать его слова, хотя он продолжал что-то говорить. Фразы, которые он произносил, были ей слишком знакомы. Она уже слышала их сотни раз. Нет, прежде к ней они не имели никакого отношения, не в этом дело. И тем не менее, она уже их слышала. И вдруг Джил поняла, в чем дело. Те же самые слова и фразы она довольно часто слышала от него, когда он оправдывался, рассказывая о своих единомышленниках. Пытался объяснить, почему предал их.

Впервые за всю их близость она начала в нем сомневаться. Не лжет ли он? Действительно ли его самолет посадили в Канзасе? Старался ли он дозвониться?

Она тряхнула головой. Нет, она начинает фантазировать. Разве не всегда он рассуждал так, как сейчас? И что из того, что она не могла поймать его целых три недели? Такое бывало и прежде.

С ума она сошла, что ли, не верить ему? Она же всегда ему верила; вынуждена была верить. На мгновение ей стало стыдно за свои сомнения. Она подумала о том доверии, какое он ей оказывал: сто тысяч долларов в купюрах и ценных бумагах лежали в стенном сейфе ее квартиры уже более трех лет. В сейфе, шифр к которому знала только она одна. Разве человек, который так ей доверяет, не заслуживает и ее полного доверия?

Что случилось, то случилось. Задержался самолет, вот Рафферти и не смог прилететь вовремя. Не мог же он знать, что произойдет.