Рафферти - [56]

— Знаю, — ответила она, стараясь изгнать горечь из своих слов. — Как к сигарете.

Он кинул на нее раздраженный взгляд, но тут же рассмеялся.

— А я и не затягиваюсь, — сказал он. — Ладно, детка, хватит об этом. Не будем портить себе настроение. Мне слишком хорошо, чтобы…

Он вскочил, и в ту минуту, когда он обнял ее и стал целовать, она, забыв свою досаду и злость, уступила его неподдельному восторгу. Все произошло слишком быстро, решила она, и рано или поздно само собою выяснится. Ему нужно время; им обоим нужно время.

Он ушел от нее часов около двенадцати дня и перед уходом снова долго уговаривал снять квартиру побольше, но тут уж она была непреклонна. Она будет жить, где живет. Она не в состоянии платить столько денег, сказала она, а когда он, приводя в качестве основного довода намерение принимать в ее квартире своих деловых знакомых, принялся уверять, что был бы рад помочь и что это было бы только справедливо, ни за что не пожелала с ним согласиться.

— Все должно остаться, как есть, — упрямилась она. — Ты же сам это предложил.

Так все и оставалось более года. Каждые две-три недели он прилетал в Нью-Йорк и снимал номер в отеле. Но никогда там не ночевал. Как только работа заканчивалась, как только наступал конец его бесчисленным совещаниям и встречам, он приходил к ней.

Может, так продолжалось бы и дальше, но театры вдруг стали прогорать, и Джил оказалась без работы. К этому времени ей было ясно, что певицы из нее не выйдет. Для этого у нее не хватало голоса. К тому же она разленилась, бездельничала, перестала репетировать, поэтому когда она потеряла работу и не сумела устроиться в другое место, ей пришлось истратить последние свои сбережения, и она было совсем отчаялась в поисках занятий. К этому времени она уже более двух лет была любовницей Рафферти.

Будь это не Рафферти, а другой человек, он бы давным-давно знал об этом, потому что интересовался бы тем, как она живет. А Рафферти никогда не задавал ей вопросов и был уверен, что она продолжает работать. Только когда она сказала ему, что ей придется съехать с квартиры, он узнал о том, что произошло.

— Вот и хорошо, — заявил он. — Теперь мы сделаем то, что я предлагал с самого начала. Ты переедешь. Найди себе квартиру побольше.

— Чудеса, — заметила она. — Я эту не могу…

— В том-то и дело, — ответил он. — За квартиру буду платить я или, точнее, союз. А ты с сегодняшнего дня будешь работать на меня. Я уже давно твержу тебе, что мне нужно в Нью-Йорке место, где я мог бы принимать. А теперь, когда мы пытаемся сделать Сэма Фарроу председателем всего союза, нам еще больше, чем прежде, требуется несколько неофициальных штаб-квартир в Нью-Йорке, где можно было бы принимать нужных людей и беседовать с ними. Поэтому…

— Умная мысль пришла тебе в голову: предать гласности, что ты используешь квартиру твоей любовницы…

— Ты просто не понимаешь, — возразил он. — Многое из того, что имеет место в профсоюзной политике, происходит, так сказать, за ее кулисами. Мне очень часто приходится встречаться с людьми, с самыми разными людьми, в неофициальной обстановке и негласно. И частная квартира для этого гораздо лучше, чем номер в отеле, где могут подслушивать и подсматривать. Вот что мы сделаем. Узнай, нельзя ли в этом же доме снять квартиру побольше: две спальни, по крайней мере, большую гостиную, — а я беру на себя ее оплату и прочие расходы. И не ищи больше работу. Я найду, чем тебя занять. Будешь выполнять для союза кое-какие секретные дела. А главной твоей заботой будет содержать квартиру, куда я смогу приводить людей для тайных переговоров.

В конце месяца она переехала на другую квартиру, в том же доме, только двумя этажами выше и побольше. И с тех пор за квартиру платил Рафферти. Иногда он давал деньги ей, чтобы она заплатила, иногда прямо посылал хозяину чек. Так началась в ее жизни и в ее отношениях с Джеком Рафферти новая эпоха.

Она знала, что, по крайней мере, до тех пор, пока не вырастут и не окончат школу дети, он ни за что не уйдет из семьи. Ей пришлось довольствоваться положением постоянной любовницы, утешаясь только тем, что она единственная женщина, которая что-либо для него значит. Если эти мысли слишком часто беспокоили ее и угнетали, она уговаривала себя, что только ее он любит и только с ней спит. Это было, конечно, не все, но хоть кое-что.

Ей лично Рафферти давал сто долларов в неделю.

— Ты будешь работать у нас в комитете, — объяснял он, — получать деньги на квартиру плюс еще сотню в неделю. И на расходы. По специальной статье.

— А что я должна за это делать? — спросила она, добавив насмешливо: — Я ведь не совсем в курсе.

Он с серьезным видом взглянул на нее, укоризненно покачав головой.

— То, что ты делаешь, — ответил он. — Любить меня. А уж я позабочусь о том, чем тебя занять. Как я уже сказал, мне нужно принимать в этой квартире гостей. Ты должна быть вроде хозяйки. Но будут и другие дела. Есть места, где у нас не все гладко, где нам приходится бороться за то, чтобы организовать рабочих. Тут ты можешь оказать нам большую помощь. Никто не знает, кто ты и с кем связана. И мы сумеем тебя использовать. Пошлем туда, где у нас неприятности. Ты устроишься там на временную работу и будешь снабжать нас информацией. Будешь сообщать, кто выступает против союза, кто из рабочих подкуплен хозяевами и так далее. Найдутся и еще задания.