Раджа, который каждый день давал себя жарить - [2]

Раджа Каран не хотел, чтоб кто-нибудь оказался щедрее его, и послал за жемчугом но гордые птицы презрительно отвернулись.

— Это еще что такое! — гневно воскликнул раджа, — разве Бикрамаджита щедрее меня? Тогда поднялась самка и гордо сказала:

— Ты называешь себя раджою, а какой ты раджа? Раджа не сажает в тюрьму невинных. Раджа не ведет войны с женщинами. Будь Бикрамаджита здесь, он во что бы то ни стало освободил меня!

— Так лети же на свободу, строптивое созданье! — промолвил Каран, открывая клетку. Ему не хотелось уступить в великодушии Бикрамаджите.

И птица взмахнула широкими крыльями, полетела обратно к Бикрамаджите и сообщила радже, что милый супруг ее томится в плену у грозного раджи Карана.

Бикрамаджита, великодушный из раджей, тотчас же решил освободить несчастную птицу, но он знал, что просьбами не уговорить упрямого Карана. Он решил действовать хитростью. С этой целью он уговорил птицу вернуться к супругу и там ждать его, а сам нарядился слугою и отправился в государство раджи Карана.

Там он под именем Бикру поступил на службу к царю и стал наравне с другими носить корзины с золотою казною.

Скоро он убедился, что тут кроется какая-то тайна, и стал следить за раджою. Однажды, спрятавшись в засаду, он видел, как раджа Каран входил в домик факира, видел, как он погружался в кипящее масло, как он шипел там и зарумянивался; видел, как голодный факир набросился на жаркое и обгладывал косточки, а затем видел, как тот же раджа Каран жив и невредим спускался с холма со своей драгоценной Ношей.

Тут он сразу сообразил, что ему следует делать. На следующий день он встал с зарею, взял кухонный нож, сделал себе несколько глубоких надрезов, затем взял перцу, соли, разных пряностей, толченых гранатовых зерен и гороховой муки; замесил из этого род сои и усердно натерся ею по всем направлениям, несмотря на жгучую боль. В таком виде незаметно прокрался он в домик факира и улегся на приготовленную сковороду. Факир еще спал, но шипение и потрескивание жаркого скоро разбудило его. Он стянулся и повел носом: «О, боги! Как необыкновенно вкусно пахнет сегодня раджа!»

Действительно, запах был так соблазните, что факир не мог дождаться, когда жаркое зарумянится, и накинулся на него с такою жадностью, словно век ничего не ел. И немудрено: после пресной пищи, к которой привык факир, раджа под приправою показался ему чем-то совсем необыкновенным. Он чисто-чисто обглодал и обсосал все косточки, и, пожалуй, готов был бы съесть и их, да побоялся убить курочку с золотыми яйцами! Когда все было готово, а раджа вновь здрав и невредим встал перед ним, факир нежно посмотрел на него:

— Что за пир устроил ты мне сегодня! Что за запах, что за вкус! Как это ты ухитрился? Объясни, я дам тебе все, что пожелаешь.

Бикру объяснил, как было дело, и обещал еще раз проделать то же, если факир отдаст ему свой старый халат.

— Видишь ли, особого удовольствия, право, нет в том, чтоб жариться! А мне еще вдобавок приходится таскать на себе по десять пудов золота. Отдай мне халат, я и сам сумею его трясти.

Факир согласился, и Бикру ушел, унося с собою халат.

Тем временем раджа Каран не спеша подымался по холму. Каково же было его удивление, когда, войдя в домик факира, он нашел огонь потушенным, сковороду опрокинутой, а самого факира как всегда погруженного в благочестие, но ничуть не голодного.

— Что тут такое? — прогремел раджа.

— А?.. Кто тут? — спросил кротко факир. Он был всегда близорук, а тут его еще клонило ко сну после сытного обеда.

— Кто? Да это я, раджа Каран, пришел, чтоб сжариться! Тебе разве не нужен завтрак сегодня?

— Я уже завтракал! — и факир вздохнул с сожалением. — Ты страшно был вкусен сегодня… право, с приправой куда лучше.

— С какой приправой? Я век свой ничем не приправлялся, ты, верно, кого-нибудь другого съел!

— А ведь, пожалуй, что так, — сонно пробормотал факир, — я и сам, было, думал… не может быть… чтоб одна приправа… так… — Дальше нельзя было разобрать: факир уже храпел.

— Эй, ты! — кричал раджа, яростно тормоша факира. — Ешь и меня!

— Не могу! — бормотал удовлетворенный факир. — Никак не могу! Ни чуточки… нет… нет, благодарю!

— Так давай мне золото! — ревел раджа Каран. — Ты обязан его дать: я свое условие готов выполнить!

— Право, жаль… не могу… тот черт, тот другой… убежал с халатом!

Раджа Каран в отчаянии пошел домой и приказал царскому казначею выдать ему требуемое количество золота, после чего, по-обыкновению, сел за трапезу.

Прошел день, другой, раджа по-прежнему раздавал золото и обедал, но сердце его было печально и взор темнее ночи.

Настал, наконец, третий день; на террасу явился царский казначей, бледный и трепещущий и пал ниц перед раджою.

— О, государь! Будь милостив! Нет ни одной пылинки золота во всем государстве.

Тогда раджа медленно встал и заперся в своей опочивальне, а толпа, прождав несколько часов у закрытых ворот дворца, разошлась по домам, громко негодуя, что как не совестно обманывать так честной народ!

На следующий день раджа Каран заметно осунулся, но твердо решил не нарушать своей клятвы. Напрасно уговаривал его Бикру вкусить чего-нибудь, раджа печально покачал головой и отвернулся лицом к стене.