Радуга (Мой далекий берег) - [4]

Высокие своды рождали эхо. На золотом кленовом полу, несмотря на пасмурный день, лежали квадратики солнца. И, отбрасывая четкую фигурную тень, посреди нижней залы трудилась прялка. Поскрипывало маховое колесо, стучала лапа, точно каблучок невидимой пряхи жал на нее, отбивая по плиткам. Крутилось, пушистясь пряжей, веретено. Но нить была оборвана, и зеркальце, заменяющее гребень, обернуто от света. Ночью. Когда зрак луны прорвется сквозь тучу, в серебрящемся просторе нижней залы возникнет смутный абрис то ли тонкой девушки, то ли неоперившегося подросточка. Веретено весело зажужжит, и нить потянется к зеркалу от расчерченного решеткой окна.

Ивка передернула плечами. Кажется, что страшного в прялке — Щите Берегини, — но до сих пор вспоминается, как замерла и стояла, пока воздух в зале не напоил розовеющий свет. Тогда девчушка лет восьми, вскочив из-за прялки так, что взметнулась плахта, расшитая рябиновыми ягодами и незабудками, озорно улыбнувшись Ивке через плечо, ушла в стену. С тех пор ведьма старается ночью не приходить.

В покое за прихожей веселились молодые. В их смеющемся, хлопающем круге выплясывали мышь в платочке и здоровый серый кот. Мышь звякала зажатым в зубках колокольчиком, а котище, подпираясь хвостом, похаживал, боченился перед нею. Ивка взглянула по-особому: звери были самые настоящие. Забава им, однако, нравилась. Потому ведьма ругать сторожей не стала, чуть шикнула да пошла наверх. Она уже видела через балясины горевшие в очаге дрова (как приятно будет согреть руки с мороза), когда из тени выступила светлоглазая и светлокосая прислужница:

— Сударыня Ивка, он приходил.

Нехорошо кольнуло в сердце. Ивка вцепилась в поручень.

— Он, Ястреб. Я его прогнала, — почти шепотом закончила девушка.

Не замечая ее больше, опустилась ведьма в кресло, расслабляя тело и сосредотачивая разум. Сплетения, пронизавшие дом, сотворяли несколько месяцев лучшие ведьмы Берега. Сплетения остались нетронуты. Как же он вошел? Впрочем, он тоже служит Берегине. И теперь кружит где-то рядом, как почуявший свежей крови зверь. Что же, Ивка выйдет и скажет ему. Скажет, что времени осталось немного, совсем ничего. Что прирожденные отыскали и уже везут сюда, в Крому, маленькую заступительницу. Что незачем смущать покой государыни и надо позволить ей спокойно дожить и достойно уйти. Ивка поморщилась. Да нет же! Сказать ему такое — тем более не уйдет. Она тряхнула волосами, прядь, выбившись из прически, жестко прошлась вдоль виска.

Стоя на крыльце, ведьма близоруко прищурилась против солнца, оглядываясь. Адамантовые искры сверкали на голых ивовых ветвях. Помедлив, Ивка пошла туда. Ястреб сидел на корточках, прижимая к ладони ледышку, смотрел на ярко-синюю воду. Ивка остановилась у него за спиной.

— Болит?

Он пожал широкими плечами.

— Уходи. Указ об изгнании не был отменен.

Мужчина резко мотнул головой.

— Ты не нужен здесь.

— Пусть она сама мне это скажет.

Ивка неискренне рассмеялась.

— Разве такое говорят пограничнику и герою? Но тебе придется уйти.

Ледышка таяла, капли выбивали ямки в песке. Ивка вдруг заметила, что капли розовые.

— Ты все еще похожа на свои деревья.

— Ну да, Ястреб Крадок! Ты всегда умел добиться своего, — Ивка запнулась, вдруг понимая, что утратила всегдашнее хладнокровие, ведьмовскую выучку. Что кричит. И дальше говорила ясно и холодно (только губы, начиная очередное слово, вздрагивали). — Ты всегда стремился поймать неуловимое, огонь задутой свечи. А поймав, отбрасывал, как ненужное. Чтобы гнаться за новой причудой. И ни капли не думал о той, что остается позади. Ольга…

Он разом повернулся и вырос над ней, так что Ивка отшатнулась.

— А ты, — рыкнул он. — Ты думала о свекрови, когда Ветер привел в тебя в дом? Я помню, как ты стояла на верху лестницы — мосластая дурнушка. Только глаза — те же самые: серые, и ресницы пушистятся, — Ястреб вздернул ее лицо за подбородок, Ивка ощутила кожей липкость его крови. Она высвободилась, дернув головой:

— Еще бы. Девчонка — и герой, щит Берега против Черты. Кто устоит?

Ястреб хмыкнул:

— Ну-ну… А березняк на Русалье, невестушка? Кто вел?

Жарко заполыхали щеки. Ивка переглотнула.

И вспомнила вдруг, о чем мечтала юная: пусть не силой оружия, пусть силой ведовства, но стать щитом для Берега и остановить Черту вместе с Ястребом. Рядом. Пустое.

— Мне не нравится, — отчетливо сказал Ястреб, — что вы лишили государыню права решать. Что вы, как увечную девочку, оберегаете ее от всего: от смерти и от жизни, от боли и от любви. Черта движется. Так что же — не жить?

Леденела на ветру его кровь. Искрились ветви. И ведьма, глава ковена Кромы и ее духовный правитель, произнесла:

— Хорошо. Тебе позволено будет провести с государыней ночь от заката до первого луча. Но будут условия.

Свекор больно сжал Ивкины плечи:

— Говори.

Она высвободилась:

— Во-первых, ты поклянешься сразу же, на рассвете, уехать к себе на заставу и не появляться в Кроме до… цветения фрезии.

Ястреб кивнул.

— Во-вторых, ты не станешь похищать ее из дома.

Ястреб хмыкнул, но кивнул снова.

— Ты не станешь слать ей писем или еще как-то пытаться дать о себе знать. И не воспользуешься ключом.