Радуга и Дракон - [7]

Не теряя ни мгновения, Злата полетела к дворцу Кипариса. Сердце отказывалось верить в гибель любимой, оно стучало надеждой, а внутренний огонь рвался наружу, готовый изничтожить всякого, кто встанет на пути. Пролетая мимо огромных окон тронного зала, Злата увидела две чёрные фигуры, склонившиеся над третьей, лежавшей на дубовом столе... Один – чернобородый, второй – худой, носатый, точь-в-точь ворон. А третья фигура... Лучше бы глаза Златы ослепли, чем увидели это. На столе лежал кто-то обожжённый с головы до ног, лишь лицо и грудь пострадали меньше всего. В этом покрытом чёрно-красными корками мученике Злата узнала леди Радугу.

Владыка Спрут кричал на своего придворного колдуна, топая ногами:

– Вран, ты подлец и изверг! Зачем, зачем ты с ней это сделал?!

Колдун ему отвечал сдержанно и учтиво:

– Мой государь, это всё её чары. Они зацепили твоё сердце. Прошу, только не вздумай в неё влюбляться, этого нам ещё не хватало!.. Ну ничего, ничего, я очищу тебя от её волшбы, и никакие песенки сладкоголосых дев не помешают нашим грандиозным планам!

Колдун заиграл молниями на кончиках пальцев, собираясь направить их прямо в сердце своего повелителя, когда раздался душераздирающий звон, как будто разом разбились все окна во дворце. В облаке сверкающих острых осколков на них летел человек-дракон в боевом облике: его стройное тело покрывали мощные щитки с отростками-шипами, обломки стекла отскакивали от кожистых перепончатых крыльев, растопыренные пальцы заканчивались кривыми смертоносными когтями, оскаленные клыки обещали жестокую расправу, а из ноздрей рвались струйки пламени. Его лицо пряталось под чешуйчатой маской, а глаза горели расплавленным золотом.

Раскалённая яростная струя ударила Врана, охватив с головы до ног бушующим огнём, но колдуна было не так-то просто сжечь. Он завертелся волчком, после чего взмыл к высокому потолку огромного зала чёрной птицей, чьи крылья в размахе не уступали драконьим. Началась схватка: Вран метал молнии в воина-дракона, а тот уворачивался и выпускал по противнику огненные струи. Одна молния попала отважному дракону в грудь, и он со стоном вскинулся, а потом резко спикировал к полу, но вырулил, кончиком крыла оцарапав Спруту щёку. Сцепив зубы, он снова бросился в бой.

Набежали воины, и в дракона вдобавок к молниям полетела туча стрел. Впрочем, все они отскакивали от его брони.

– Дураки, это же дракон! – каркнул Вран. – Используйте волшебные!

Воины тут же начали пускать стрелы, в наконечники которых Вран вложил свою магию. Дракон ловко уклонялся, но одна стрела всё-таки пробила его броню, попав в плечо. Неизвестно, как долго он продержался бы под обстрелом, но вдруг зазвучала песня...

Она проросла из пустоты – сначала тихо и измученно, как колыбельная, с которой выжившая мать укачивает дитя на пепелище, потом чуть громче – нежно, как оклик возлюбленной, а затем светло и величественно, как тризна по павшим воинам. Солдаты Спрута застыли как вкопанные, а у Врана отчего-то кончились молнии. Колдун скорчился и упал на пол, обернувшись человеком.

Леди Радуга находилась при смерти, все её огненные сосуды были уничтожены, но силы на последнюю песню она собрала. С губ Златы радостно сорвалось:

– Родная!..

Жива – это главное! Одним ударом меча девушка-дракон отсекла ослабевшему колдуну голову, и обомлевшие от песни воины ничего не смогли сделать. У Спрута горела борода, и он с воем носился по залу. Схватив леди Радугу на руки, Злата вылетела с нею в разбитое окно.

Поражённое молнией сердце стучало с перебоями, болело, но Злата не обращала внимания – летела быстрее ветра, ища надёжное укрытие. Она опустила леди Радугу на свой расстеленный плащ в укромной пещере, далёкой и недосягаемой, приложила ухо к груди: родное сердце билось.

– Дыши, любовь моя, держись, – прошептала она.

Кровь драконов обладала чудесными целительными свойствами. Надрезав себе кинжалом обе ладони, Злата заскользила ими по ожоговым струпьям... Кровь впитывалась без следа, открывая взгляду здоровую и гладкую, сияющую белизной кожу, которую Злата тут же покрывала поцелуями. Она не оставляла без внимания ни одного дюйма тела любимой, наполняясь тугим, как тетива, восторгом, но усилием воли подавляла в себе страсть. Сейчас главное – вылечить Радугу. В огне сгорели и её прекрасные волосы, и Злате, желавшей немедленно и полностью восстановить красоту своей любимой леди, оставалось только одно...

Наточив кинжал до бритвенной остроты, она снимала им свои волосы прядь за прядью. Себе она не оставляла даже четверти дюйма. Когда вся её тёмная и жёсткая грива аккуратно, волосок к волоску, лежала на полу, Злата закрыла глаза, и её голова покрылась шапочкой из чешуек. Над лбом выросли три пары рожек – две подлиннее и одна покороче, похожие на зубцы короны.

А леди Радуга тем временем приоткрыла мутные глаза – она была ещё очень слаба – и прошептала:

– Я должна была подумать... И сказать, смогу ли я ответить на твою любовь...

Злата нежно прижала её губы пальцем:

– Молчи, моя леди, береги силы. Мне ничего не нужно, только чтобы ты была жива, здорова и счастлива. Вот всё, чего я хочу.