Радуга чудес - [8]

Мысль ведет человека как при жизни, так и после так называемой смерти. Она может освободить его для орлиного полета в сияющую высь и также может сделать рабом предрассудка или постыдной страсти. Так, например, душа скряги после физической смерти остается прикованной, точно цепной пес, к своему зарытому сокровищу. День за днем скряга, думающий лишь о приумножении этого сокровища, ковал эту цепь, которая после смерти стала еще прочней…

В качестве иллюстрации к сказанному о хранителях сокровищ привожу следующий рассказ — «Горшок».

По просьбе родственницы участников этого события не называю ни среднеазиатского города, ни имен участников.

Горшок

Нередко люди спрашивают: как поступать с заветами ушедших? Часто такие поручения не отвечают убеждению исполнителей. Не следует принимать карму чужую, тем более что ушедшие продолжают развивать энергию по принятому ими направлению. Ведь очень трудно изменить убеждение, продолжающееся в Тонком Мире. Потому исполнение завещаний очень полезно для гармонии токов.

«Мир Огненный», ч. 2,§ 297.

Долго искали квартиру. В центре города снять — нечего и думать, подались на окраину. На самом краю сняли старый, довольно просторный дом. Семья, хоть и большая, разместилась хорошо. Решили углубить погреб. Стали копать и наткнулись на горшок, полный золотых изделий, главным образом — женских украшений… да еще с каменьями!..

Надо бы в милицию сдать, да как сдашь?.. Глаза разбегаются, на такое глядючи… Сдашь, а там, может, милиция себе присвоит — а чем я хуже их?..

Разделилась семья: одни говорят — сдавать; другие — оставить себе. Судили, рядили и сошлись на том, чтобы повременить малость; торопиться-то некуда — там видно будет, а пока что перепрятать горшок в другое надежное место. Так и сделали, живем теперь как-то по-другому: сознание — богатыми стали, и маленькие тревоги прибавились — как бы чего не вышло… И в самом деле вышло… Стали замечать какая-то узбечка, молодая да красивая, стала мимо нашего дома прогуливаться. А у нас в семье парень лет 17-ти, и как только узбечка появляется — глаз с нее не сводит. А потом смотрим — и пошел за ней… Ну что ж, дело молодое, с кем не бывает? Пусть ходит…

И так каждый день и поздно возвращается. Через какое-то время замечаем — чахнет наш парень, темные круги под глазами, бледный. А та узбечка с каждым разом, как появляется, будто все краше становится! Глаза сияют, под смуглостью щек румянец точно розовый туман пробивается — сам бы побежал за ней!

Через короткий промежуток времени парень наш совсем развалиной стал, и мы смотрим, что, если дело так дальше пойдет, конец ему. — Отстань ты от нее, от стервы! — говорю.

— Не могу! — стонет.

А жил у нас дедушка в другом городе. Старинные книги у него были, каких, может быть, ни в одной библиотеке не найдешь. И народ к нему иногда за советом обращался. Я и махнул к деду — пособи, мол, не пропадать же парню. Заодно, конечно, пришлось и про горшок рассказать. Как только дед про горшок услышал, так и приказал: «Немедленно горшок обратно в то же место зарыть, а если кто что взял оттуда, обратно положить».

Мы так и сделали. И как только сделали — узбечка точно в землю провалилась, ни разу больше не появлялась.

Сперва-то наш парень все на улицу поглядывал, куда-то бегал, а потом и успокаиваться стал…

* * *

Действительно, «…мысли, привязанные к определенному предмету, живут долго».[4]

Вампир

Был я священником[5] в большом селе в километрах 50-ти от Киева. В том же самом селе находился спиртовой завод, где работал бухгалтером человек, с которым мне дела иметь не приходилось: он был неверующим, а я — священник. Что у нас общего? Но слыл он человеком холодным, бессердечным… Умер этот бухгалтер (как-то внезапно умер), и похоронили его, конечно, без меня, по гражданскому обряду.

Прошло какое-то время, летом это было, возвращаюсь домой часам к шести, а жена мне и говорит.

— Иди в залу, бухгалтерша там ждет тебя — давно дожидается.

Подивился я — что ей от меня понадобилось? Вхожу в зал, здороваюсь.

— Зачем пожаловали? — спрашиваю.

— Помогите, батюшка! — говорит. — Муж мой, умерший, начал ко мне по ночам приходить.

И рассказывает, что спустя всего несколько дней после похорон, муж ночью появился во дворе дома, где она живет. Первые ночи ходил только по двору, молча. Другие ночи к цепной собаке подходил. Потом стал заходить в дом и вчера сказал ей, что он скоро и ее возьмет с собой на кладбище…

Рассказывает, волнуется; видно, и страшно ей и не знает, что предпринять… И еще припомнилось, люди сказывали, при муже-то ей не сладко жилось…

— Ладно, — говорю, — что смогу — сделаю. Хоть и поздновато, прихватил, что нужно, и пошли на кладбище. Совершил над могилой отпевание; и есть в нем такая часть — опечатыванием могилы называется. Вот на это опечатывание могилы я крепко надеялся… Потом пошли на квартиру вдовы. Там я освятил воду и обрызгал все окна, двери и пороги и крепко наказал вдове, что если случится такое, что он все же придет, не открывать ему, как бы он там ни стучался.

Впоследствии вдова мне сообщила, что в первую ночь после моего ухода покойник все же пришел, ходил по двору, но не мог самостоятельно проникнуть в квартиру. Он долго стучал, наконец, ушел и с тех пор больше не появлялся.