Радость и страх. Рассказы - [50]

- Давайте сюда вашу шляпу.

- Благодарю, малютка. В самом деле, не упускайте такую возможность. Местечко уютное, на третьем этаже. Восемь столиков в кабинках с занавесками. Работают четыре девушки, хорошенькие... то есть достаточно хорошенькие при розовых абажурах.

- Но что это за заведение?

- А-а, вы думаете о деле «Малинового пирога»? Ну, те вели себя глупо. Разрешали девицам баловаться тут же, на месте. А у меня правило: чтобы в самом кафе - ни-ни. Да оно и не нужно. - Он доверительно объясняет Табите: - Зачем, скажите, человек идет в такое место? Поговорить и завязать знакомство. Главное - завязать знакомство, а ради этого не жаль хоть каждый день заплатить пять шиллингов да посидеть полчаса за чашкой жидкого чая. И все прилично - пока он в кафе, а остальное меня не касается. В общем, маленькая золотая жила.

- Но если это так выгодно, почему вы хотите его продать?

- Да понимаете, малютка, это все жена. Та история с «Малиновым пирогом» ее напугала, а в тонкостях она не разбирается.

- Жена? Вы разве женаты?

- С прошлой недели. - Джобсон улыбается неуверенно, почти виновато. Думаете, я спятил? Нет, малютка, просто мне сорок восемь лет, пора подумать о старости. Если выбирать между женой и сиделкой, по мне уж лучше жена. Тут и права, и обязанности - все по закону.

- Но кто ваша избранница? Неужели Мэдж?

Джобсон перестал улыбаться. - Я, как вам известно, не честолюбив, а брак - это лотерея. К чему рисковать больше, чем нужно? О Мэдж я знаю все самое худшее, и поверьте, бывает хуже.

Табита поздравляет его, и он отвечает тем же тоном, в котором смешаны покорность судьбе и праведная решимость: - Если дело не пойдет, сами будем виноваты. Мэдж-то твердо намерена преуспеть в семейной жизни. Заведем детишек, а пивные побоку, чтобы все как у людей. Потому-то я и не могу пригласить вас в совладелицы этого кафе.

Табите и обидно, и смешно. Она взирает на Джобсона как бы с моральных высот. Но он вдруг добавляет, сверля ее своими желтыми глазками: - Я с вами говорю напрямик, малютка, потому что вы умная. Вы сладили с бедным Зайцем и хотите поставить на ноги сына. Прекрасно, но это требует денег, а мы не молодеем. Всем нам нужно упорядочить свое положение.

От этих слов Табита как бы вся съеживается. Она обещает Джобсону подумать и сообщить ему ответ в контору, «чтобы Мэдж не заподозрила, что вы меня видели».

Но Джобсон неуязвим для мелких уколов. - Правильно, не будем посвящать в это Мэдж. Она по части респектабельности очень чувствительна, и для нее это неплохая черта.

Табита не может уснуть, дилемма с каждой минутой становится все более грозной. Она вполне поняла довод Джобсона: для Джонни, для его будущего ей нужен постоянный доход. Весь ее опыт подтверждает эту невеселую истину. Выходит, нужно принять предложение Джобсона. Но она говорит себе: «Ведь, в сущности, это кафе - публичный дом» - и не пишет ответа. Она спорит сама с собой до головной боли и спасается от этих споров в Ботаническом саду. «Это слабость с моей стороны, - возмущается она, - я просто трусиха!» И все ходит и ходит, стараясь не думать, словно надеясь, что вдохновение, случай или просто время подскажет ей решение проблемы, в которой она, возможно, и не усматривает моральную сторону.

Наступила весна, деревья вот-вот зазеленеют, цветут нарциссы. Птицы охвачены страстью любви и созидания. Они защищают свои гнезда и права собственности, самоотверженно вступают в бой, чтобы умножить свои победы и обеспечить благополучие своих королев и принцесс. Табита, глядя по сторонам, говорит: «Как здесь красиво, как покойно!» Но неспособна насладиться этим воображаемым покоем, неспособна даже ощутить его. Ее гложет мысль: «Может быть, вот сейчас, сию минуту, кафе ускользает у меня из рук».

Она бежит домой писать Джобсону и опять не пишет. И тут из полного расстройства чувств, из отчаяния вдруг рождается потребность в молитве ощущение почти физическое. Сами собой сгибаются колени, тело готово упасть и замереть.

«Какая чушь! - одергивает она себя, удивленная и пристыженная. - Даже если б было кому молиться, в таком деле он бы мне не помог».

Чтобы не молиться, она быстро ходит по комнате, оглушенная душевным разладом. И тут в дверь стучат, и маленькая дочка хозяйки докладывает: - К вам прифол доктор Бафкет.

Табита медленно сходит вниз. В прихожей стоит лысый мужчина, сутулый, в огромной поношенной шинели. Потом она слышит голос Гарри: - Здорово, сестричка, или не узнала?

Ему приятно, что Табита как сумасшедшая бросилась ему на шею, крепко обняла и разрыдалась. Он не знает, что заменил собой бога.

- Ах, Гарри, как ты вовремя, это просто чудо.

Он ласково целует ее. - Я узнал твой адрес у поверенного. - И спрашивает с детским любопытством: - К тебе можно? Путь свободен?

- Конечно. Кому у меня быть?

- Ну мало ли, может, какие-нибудь твои друзья, из художников. - Он медленно входит в квартируй обозревает крошечную гостиную Табиты с неуверенной улыбкой первооткрывателя, обследующего интересный, но опасный уголок земли.

Табита тем временем с родственным участием разглядывает брата, которого не видела двенадцать лет. Он страшно изменился, стал толстый, лысый, с бычьей шеей. Она замечает все - нечищенную, поношенную шинель, желтые зубы, застоявшийся запах табака. Но и эти признаки времени, пренебрежения к себе вызывают у нее нежность. «Какой он добрый, - думает она. - Это сразу видно, даже по тому, как он держится».