Раднесь - [56]

Архипыч быстро подхватил любимицу и положив на снег, пытался втолкнуть кишки в брюхо собаки, которая дрожала мелкой судорогой. Чтобы прекратить мучения друга, Архипыч встал с колен и выстрелом завершил недолгую, но преданную жизнь своего спутника.

Почти чутьем он ощутил нависшую над собой опасность. Только сейчас он услышал рев разъяренного зверя, который с залитой кровью от укусов мордой уже дотягивался до охотника. Отбросив ружье, он потянулся за ножом, который всегда носил за голенищем валяных сапог. Мгновение и Архипыч успел поставить острие ножа против сердца медведя. Впрочем, залитый кровью, разъяренный лесной великан крепко прижал лапами охотника.

К вечеру Буланка уже без сена стояла у ворот хутора и тревожно ржала. Увидев ее без хозяина, Михаил, сын Архипыча, тоже знатный охотник, все мгновенно понял. Крикнув, чтобы топили баню, захватив ружье и пару охотничьих собак, он по санному следу, погоняя Буланку, направился к месту трагедии.

Доехав до места, Михаил понял все. С трудом стащив мертвого зверя с тела отца, он бережно положил его на сани, рядом завернул тело уже замерзшей лайки. Архипыч был без сознания и слабо стонал.

Все домочадцы помогли перенести изуродованное тело хозяина в натопленную баню. Дед Архип колдовал над своей лесной аптекой.

Все домочадцы были заняты спасением Александра Архиповича, который третьи сутки не приходил в сознание.

Прасковья приняла твердое решение. Как только звезды высыпали на бездонное небо, а луна осветила окружение в причудливые таинственные формы привычный двор, Прасковья, завернув ребенка в пеленки и теплые меха и, захватив приготовленный узелок, осторожно миновав передний двор, вышла через калитку в огород. Мирно вздыхала домашняя живность. Собаки, учуяв своего, не подняли шума. Только преданный пес Цыган, как бы, предчувствуя расставание, нежно лизнул ее теплые руки.

Беглянка спустилась к замерзшему плёсу и к зловещей черной ямке, где была оборудована прорубь. Задумчиво и с тоской попрощалась с любимыми местами, где она встретила свою первую любовь. Затем, повернувшись, Прасковья твердым шагом направилась вдоль зимника, проложенного по замерзшему руслу Пелыма, прижимая к груди бесценный груз — малютку Васеньку. Путь ее лежал вдоль Верхотурского тракта в сторону Туринска, где сейчас проходил солдатчину ее любимый муж и отец их первенца. Вскоре ее нагнала тройка порожних розвальней, ехавших в Ирбит, и сердобольные мужики прихватили беглянку, обещая на своротке к Туринску подыскать попутную возницу. Прасковья поняла, что она навсегда покидает раскольничий угол и должна быть готова к новой жизни.

Только в конце лета Архипыч смог выйти и погреться на солнышке.

За убитым лесным великаном на следующий день ехали целой артелью. Большой ценностью его мех в эту пору не представлял, но мясо обеспечило на долго сытное житье собачей своре.

Об исчезнувшей Прасковье никто вслух не вспоминал, хотя ее веселый нрав и жизнерадостность были заметной утратой для всех обитателей скитской усадьбы. Особо горевал дед Архип, который многое знал из жизни семьи Прасковьи — знакомых ему вогулов.

Приходил в себя Артём долго и мучительно. Первое, что он ощутил, было мягкое и душистое сено, обволакивающее его со всех сторон, оставляя небольшое отверстие для головы. Кругом был полумрак, лишь справа там, откуда ощущался жар огня, было светло. Артём попробовал сфокусировать слезящиеся глаза на этом лоскутке света. Сначала мутные, потом всё более чёткие очертания огромного камина вырывали пространство из полумрака, наполняя его уютным потрескиванием горящих поленьев и добавляя к душистому сену чуть заметный запах дымка и поджаривающегося мяса. Усилия воли хватило Артёму лишь прощупать пространство вокруг себя, но создать энергетическую защиту не могло идти и речи — настолько он ослабел. Впрочем, какой-либо опасности не ощущалось, надо было лишь немного прийти в себя и восстановить силы после телепортации. Дополнив зрение раскинутой во все стороны энергетической сетью, Артём обнаружил себя на куче сена в углу огромной залы справа от камина таких размеров, что казалось он способен вместить в себя целую лесопилку дров. Стены сплошь были каменные, почти везде покрытые мхом и лишайниками, что свидетельствовало о непреходящей сырости, но в непосредственной близи у камина, где и очутился Артём, было весьма сухо и тепло. Непосредственно перед огнедышащим зевом очага Артём различил фигурки двух человек, сидевших на низенькой деревянной лавке лицом к огню. Таким образом, видно было два профиля лиц, одно из которых окутывала большая седая борода с копной таких же седых волос, а другое — с аккуратной короткой бородкой и такими же аккуратными усами. «Отец и сын», — подумал Артём и попытался сесть. Со стороны двух людских фигурок, озаряемых всполохами каминного пламени, приглушённо доносилась монотонная скрипучая речь старика и редкие басовитые раскаты возражений его отпрыска. Судя по тому, что сидели они в абсолютно расслабленных позах, не торопясь беседуя и глядя в огонь, Артём предположил, что пробыл без сознания довольно продолжительное время, достаточное, чтобы развести огонь в камине, подготовить угли для той части камина, где поблёскивал металлическими прокопчёнными частями вертел с насаженной на него поджаривающимся окороком какого-то животного, скорее всего барана.