Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - [29]
.
Хайдер Али Хуссейн Малик, старший научный сотрудник американского Университета объединенных специальных операций, утверждает, что, помимо северного Пакистана, новая, более опасная группировка формируется в нестабильном центральном и в южном Пакистане. И если не заняться ею сейчас, она способна дестабилизировать всю страну>36. Старый пакистанский Талибан состоял из бывших афганских моджахедов, а также тех афганских талибов и членов «Аль-Каиды», которые покинули Афганистан после 11 сентября 2001 года. Они прибегали к единой тактике, у них были общие с союзниками в Афганистане оружие и деньги, и пополнялись их ряды из одних и тех же источников – за счет джихадистов из «Лашкар-и-Тайба» и «Джайш-е-Мохаммед». Им удалось учредить свои собственные административные органы управления и шариатские суды в северных приграничных областях Пакистана, откуда официальные власти бежали. Однако пакистанский Талибан был вынужден отступить в Вазиристан после операции армии Пакистана в Свате, осуществленной при поддержке США.
Похоже, что, почувствовав свою слабость в этом регионе, Талибан практически немедленно усмотрел новые возможности в центре и на юге страны. Таким образом, его новая стратегия, по всей видимости, заключается в том, чтобы сосредоточиться на центральном Пакистане, создать союзы с этно-сектантскими группировками, расширить вербовку сторонников, использовать полицию в качестве мишени для атак и пытаться создавать альтернативные органы управления. Сговор с наркокартелями и преступными синдикатами на юге помог бы финансировать движение. Это обеспечило бы создание многочисленных фронтов в центральном и южном Пакистане, в то время как на севере продолжались бы точечные атаки. А последним штрихом стала бы акция в Индии по типу совершенной в Мумбаи.
Хотя пакистанские военные добились некоторых успехов в борьбе против Талибана на севере, мятежники продолжают свои рейды в Пенджаб, Белуджистан и Карачи. Они вступили в прочные союзы с пенджабскими группировками, такими как «Лашкар-и-Тайба» и «Сипах-е-Сахаба», печально известными своими террористическими акциями в Исламабаде, Кабуле и Дели. Ситуация в центре и на юге Пакистана аналогична той, какой пару лет назад она выглядела на севере страны, до того как Талибан постепенно превзошел государство в управленческих функциях. Здесь наблюдается быстрый рост радикальных медресе и тренировочных лагерей, контролируемых союзниками Талибана, а пакистанской полиции и органам юриспруденции все сложнее управлять регионом. Таким образом, эта новая команда талибов гораздо более опасна, чем старая, поскольку способна реально защищать террористов.
В то же время правящие круги Пакистана пока еще не считают Талибан настолько опасным, чтобы он мог им навредить. Возможно, они закрывают глаза на эту проблему потому, что уверены в своих способностях исправить ситуацию в дальнейшем. Возможно также, что этот подход является результатом глубоко укоренившегося убеждения в непогрешимости своей политики и в том, что Талибан, в конечном итоге, можно будет поставить под контроль.
Сушант Сарин, известный индийский специалист по пакистанскому вопросу, придерживается несколько иного мнения: «Если когда-либо у кого-либо были надежды на то, что Пакистан в конечном итоге осознает недальновидность использования средневековых и варварских исламистов для достижения своих стратегических планов, сегодня с ними надо расстаться. Почему? Ответ очевиден: для пакистанской армии настоящий враг – это Индия, а Талибан остается стратегическим активом»>31.
Всем описанным процессам способствует рост преступной наркоторговли. Изначально мятежники и террористы нуждаются в идеологиях, реальных или вымышленных. Но для достижения успеха им также нужен доступ к оружию, финансам и места укрытия. Неизменно и неизбежно они вскоре превращаются в нечто еще более зловещее, поскольку стремление завладеть финансами трансформируется в необходимость осуществлять терроризм для того, чтобы зарабатывать свои миллионы. Стремление продолжать убивать и творить беззаконие – определяющий фактор как для террористов, нуждающихся в верховенстве криминала ради получения денег, так и для преступников, которым террористы нужны для защиты и прикрытия.
По мере того, как нарастает острота вопроса об Афганистане, предлагаются разные варианты подхода к проблеме «АфПак». При этом редко обсуждается один из наиболее существенных и трудно разрешимых вопросов войны с террором – как ограничить доходы от продажи наркотиков. Угроза здесь двойная: распространение джихадистского экстремизма да еще и в наркогосударстве. Сегодня объем нелегальной международной торговли наркотиками (400 млрд. долларов ежегодно) составляет 8% от всей мировой торговли, в то время как законная торговля текстильными товарами – 7,5%, а автомобилями – всего 5%. Террористические группы зарабатывают на наркоторговле 500 000 долларов каждую неделю, то есть столько, сколько, по некоторым расчетам, им стоило проведение акции 11 сентября. К 2004 году, когда весь мир перенес свое внимание на Ирак, исследователями маршрутов денежных потоков было замечено, что они изменили свое направление и потекли из Афганистана и Пакистана в неизвестных направлениях. И Усама бен Ладен, и мулла Омар создавали многотонные запасы опиума, манипулируя ценами. Сегодня объем торговли героином/опиумом намного превосходит бюджет афганского правительства и составляет примерно четверть валового внутреннего продукта Пакистана.
