Радиевые девушки - [43]

Но это была лишь иллюзия. Стимуляция костного мозга, вырабатывающего красные кровяные тельца, вскоре становилась чрезмерной. Организм с ней не справлялся. В заключение Хоффман сказал: «Суммарный эффект был губительным, красные кровяные тельца разрушались, вызывая анемию и другие недуги, включая некроз тканей». Он категорично заявил: «Мы имеем дело с совершенно новой производственной болезнью, требующей максимального внимания», а затем – возможно, думая об иске Маргариты, который неторопливо продвигался по судебной системе, – добавил, что это заболевание должно быть включено в список, утвержденный законом о компенсациях рабочим.

Именно этого и добивалась Кэтрин Уайли, работая совместно с Союзом потребителей. Она проводила кампанию за добавление радиевого некроза в список болезней, подлежащих компенсации. Тем временем единственной надеждой Маргариты на справедливость оставался федеральный суд – однако ее дело вряд ли могло быть рассмотрено раньше осени. Как с тревогой заметила Алиса Гамильтон: «Мисс Карлоу может и не дожить до суда».

Хоффман продолжал представлять свои открытия. Он заметил, что, хотя и искал случаи отравления радием в других студиях в США, «никого заболевшего за пределами этого завода найти не удалось». Сам того не осознавая, Хоффман объяснил точную причину такой ситуации, однако не понял, насколько важным было его заявление. «Самым жутким аспектом этой болезни, – писал он, – является то, что она, судя по всему, проходит в скрытой форме на протяжении нескольких лет, прежде чем проявляется ее разрушительное воздействие».

Несколько лет. Студия Radium Dial в Оттаве работала меньше трех.

И Хоффман, и фон Зохоки, с которым он консультировался при написании своей работы, были поражены отсутствием других известных случаев. Что касается USRC, то для них это было очевидным доказательством того, что болезни девушек не связаны с работой. Хоффман и Зохоки, убежденные, что роспись циферблатов все-таки являлась причиной недугов девушек, поступили как настоящие ученые: они стали искать источник. И когда фон Зохоки дал Хоффману секретную формулу, они, как им показалось, его нашли. «[Фон Зохоки] дал мне понять, – позже говорил Хоффман, – что отличием пасты, использовавшейся на заводе в Орандже, от пасты, применявшейся в других студиях, был мезоторий».

Мезоторий – радий-228, а не радий; во всяком случае, не тот радий-226, что люди использовали в своих тонизирующих напитках и таблетках. Должно быть, в этом и крылась разгадка. Таким образом, Хоффман, исходя из работ доктора Блума, написал в своей статье: «Мне показалось более уместным использовать термин «радиевый (мезоториевый) некроз»».

Получается, винить во всем следовало не радий – точнее, не совсем радий.

Тем не менее, когда новости об отчете Хоффмана попали в заголовки газет, радиевая индустрия дала отпор. Радий по-прежнему считался чудесным элементом, постоянно выпускались все новые и новые продукты на его основе, и один из них – прямо здесь, в Орандже. Высокорадиоактивный тоник под названием Radithor, производимый Уильямом Бэйли из «Радиевых лабораторий Бэйли» – клиентом USRC, – поступил в продажу в начале 1925 года. Вместе с остальными представителями отрасли Бэйли публично осудил попытки связать радий со смертями красильщиц. «Печально, – говорил Бэйли, – что общественность настраивают против этого прекрасного целительного средства беспочвенными заявлениями».

Хотя руководители радиевых компаний и нанесли ответный удар, статья Хоффмана получила некую огласку, но была, скорее, публикацией, рассчитанной на узких специалистов. Не так много людей выписывали «Журнал Американской медицинской ассоциации». Да и кто такой этот Хоффман? Он не был врачом, который мог бы действительно что-то в этом смыслить. Даже сторонники больных женщин знали, что у него нет какого-либо авторитета. «Сдается мне, нам не повезло, – написала Алиса Гамильтон Уайли, – что именно доктор Хоффман предал эту ситуацию огласке. Он не пользуется таким доверием, как врачи, а его работа не может быть доскональной, равно как и не способна противостоять критике».

Женщинам был нужен настоящий борец. Лидер в области медицины – человек, не только внушающий авторитет, но и, возможно, способный найти метод, как однозначно диагностировать их болезни. У Блума были подозрения, у Барри тоже, однако ни один не сумел доказать, что причина крылась именно в радии. В первую же очередь женщинам нужен был врач, не подкупленный компанией.

Что ж, пути Господни порой воистину неисповедимы. Двадцать первого мая 1925 года в Ньюарке по Маркет-стрит ехал трамвай, как вдруг в салоне поднялась шумиха. Пассажиры, возвращавшиеся домой в вечерний час пик, расступились, чтобы освободить место для внезапно упавшего в обморок человека. Одни кричали остальным, чтобы они посторонились, другие кричали водителю, чтобы тот остановился. Кто-то, несомненно, склонился над упавшим, чтобы помочь.

Все было тщетно. Уже через несколько минут мужчина скончался. Его звали Джордж Л. Уоррен. При жизни он был районным врачом округа Эссекс – старшим врачом, ответственным за здоровье всех жителей округа, включая тех, кто проживал в Ньюарке и Орандже: в городах, где бывшие красильщицы циферблатов умирали одна за другой.