Ради жизни на земле - [11]

Зачем вы здесь? Что вам надо на моей многострадальной земле? А они ползут — два механизма: один, появившийся на свет в Баварии или Саксонии, вскормленный коричневым молоком, спешащий сюда за «жизненным пространством», другой — рожденный на дымных берегах Рейна в цехах крупповских заводов из сортовой мертвой стали. Лязгают гусеницы, давят перезревший хлеб, разваливают молчаливые хаты, оставляют за собой влагу на свежих березовых пнях. Я не должен позволить им продвинуться ни на метр, ни на шаг!

Круто пикирую на комбинированное чудовище, ценюсь в ребристую корму. Танк будто почувствовал, что его ждет, елозит брюхом на подъеме пологого вала, утыканного «ежами».

«Ну, Марья Петровна, не подведите, душечка! Аллюр три креста!..» Зеленые трассы пушек МП-23 связали мой ИЛ с танком, и в их огне проявилась не просто механическая разрушительная сила, рожденная взрывчатым веществом, а и клокочущая ненависть к врагу.

Заюлил, задымил еще один «тигр». Работа Михаила Хохлачева. Хорошо дали фашистским гадинам Кобзев, Кудрявцев и Баранов.

Штурмовики неслись у самой земли, распластав крылья и разбрасывая смертоносное семя — ПТАБы — противотанковые авиационные бомбы, новинку, примененную на Курской дуге. Она сразу не понравилась фашистским танкистам. Еще бы! Прожигали бомбы броню, как картонку. «Тигры», словно хищники, попавшие в прочную есть, заметались по полю, натыкаясь друг на друга.

Домой возвращались уже под вечер. Солнце садилось в нагромождение облаков, перемешанных с дымом. Садились и мы, долетев на последних каплях бензина, без боеприпасов. Вражеские зенитчики изрядно поцарапали нам глянец: на многих «ильюшиных» изрешечены плоскости, вырваны куски обшивки фюзеляжей, продырявлены рули поворота.

— Что, Микола, призадумался? Банька классная получилась, — подошел я к сгорбившемуся Полукарову.

— Банька-то банька, а я чуть не нанес визит небожителям. Еле вывел машину в горизонтальный полет на высоте каких-то двух десятков метров.

Мы уже кое-что повидали, но такое — впервые: Михаил Хохлачев приземлился на сплошном решете, истерзанный, с огромной рваной пробоиной, вопреки всяким аэродинамическим законам. Это еще и еще раз под твердило: наш ИЛ-2 — машина уникальная.

Вечером после ужина в кружок пилотов и стрелков подсел замполит полка майор Константинов. Он к каждому человеку умел найти стежку-дорожку, ободрить, внести эмоциональный настрой, вызвать на откровенность. Просто и понятно говорил замполит о задачах части, о личном вкладе каждого летчика, вселял уверенность в победу над заклятым врагом.

— Так вот, батенька (его обращение ко всем слушателям), в одной из своих исторических речей Гитлер заявил: «Славяне никогда ничего не поймут в воздушной войне — это оружие могущественных людей, германская форма боя». А германская-то форма боя трещит по швам. Даже сегодня мы болтуну из Берлина доказали: можем бить фашистов и в воздухе, и на земле. Да так, что зубы у него плавятся, как говорит капитан Гришко. Верно, орлы?..

Мы одобрительно загудели. Да, хваленые «тигры» и «пантеры» поджимают хвост при встрече с штурмовиками.

Напряжение на летчиков ложилось колоссальное. В день делали по три, четыре вылета, а иногда и по пять. Доставалось и «наземникам» — мотористам, техникам, оружейникам. Мы поражались их трудоспособности. Посмотришь: оружейница, девчушка, ей куклы, наверно, снятся, а катит бомбы на тележке весом в центнер. Отдышится, улыбнется и только скажет: «Вам, ребята, в сто раз труднее…»

Случай этот запомнился особенно надолго. Отштурмовав северо-восточнее Прохоровки скопление живой силы и техники противника, потянулись домой. И вдруг на пас навалилась свора «мессершмиттов». Моментально перестроились в круг, замкнули кольцо, охраняя от ударов хвосты. «Огонь, стрелки!» — полетела в эфир команда ведущего. Делаем одни круг, другой, третий. Перед глазами мельтешат красные, синие жгуты трасс. Руки сжимают штурвал, наливаются синевой. Сохнет во рту. Кто-то горит! «Месс», объятый пламенем, закувыркался, факелом пошел вниз через наш боевой порядок. Бросаю машину влево, вправо, прижимаюсь к земле и на бреющем ухожу на юго-восток а направлении своего аэродрома. И здесь напоролся на пару «тощих» с кокетливыми пиковыми тузами на бортах. Они, описав крутую дугу, пристроились к моему ИЛу, зажав меня в клещи. Все! Сейчас чуть отпустят, шарахнут из всех установок — и крышка!

Смотрю на фонарь левого МЕ-109. Пилот молодой, рыжие волосы прилипли ко лбу, смеется, обнажив белые зубы. Справа несется матерый волк, помятый злобой, с физиономией, порезанной палашами. Наверное, не один раз участвовал в дуэлях на сборищах буршей. Сначала он показал мне указательный палец, затем большой. Я в ответ фашисту сконструировал комбинацию из трех пальцев и сунул ему в открытую форточку. Мгновенно созрела мысль: нужно сделать какой-то маневр, неожиданный, даже рискованный, и выйти из-под опеки незваных провожающих. Убавив газ, нырнул под молодого гитлеровца. Тот шарахнулся вверх, видно, растерялся. Воспользовавшись замешательством своих поводырей, выполнил каскад фигур и вскочил в дымное облако. Драгоценное время выиграно. А с нашего аэродрома уже взлетели ЯКи, оставляя за собой буруны пыли. «Мессеры» взмыли и, набирая высоту, начали улепетывать. Даже помахали плоскостями, собачьи души. Думаете, отвязались? Захожу на посадку, а они ждут. «Земля» уже предупредила: «Фиалка», будь внимательный!» Не убирая шасси, дал полный газ, стал в вираж. Над головой пронеслись пушечные очереди. Опоздали «тузы»! Наперерез им мчались наши истребители.