Ради нашей любви - [44]

– Нам нужно поговорить о моем сыне, – сказал ей Курт в тот день, когда мальчик вернулся от бабушки.

– О нашем сыне, – поправила она, и он подтвердил ее слова коротким кивком.

Говорил в основном он. Лорелея молча кивала – все, что предлагал Курт, было разумно. Что бы ни происходило между ними, это не должно отражаться на ребенке. А значит, нужно жить, как раньше, – вместе завтракать, вместе ужинать, притворяться самой обычной семейной парой.

В тот же вечер они осторожно сообщили Вилли, что Курт – его отец. Глаза мальчугана расширились от изумления.

– Мой отец? Значит, у меня есть папа? Как у Гельмута?

– Да, совсем как у Гельмута, – подтвердил Курт, усаживая малыша к себе на колени.

– Ты меня усыновил? – спросил Вилли, обнимая отца.

– Нет, это не нужно, – внезапно охрипшим голосом ответил Курт. – Я твой настоящий отец.

– Правда-правда?

– Правда-правда, – улыбнулся Курт.

– Почему же ты раньше с нами не жил? Почему мне никто не сказал? Почему…

– Это долгая история, малыш. Когда-нибудь мы непременно все тебе расскажем. Но сейчас важно только одно: мы вместе – и останемся вместе навсегда.

– Значит, я родился у тебя и мамы? – немного подумав, уточнил Вилли.

– Да.

– Но ведь вы совсем недавно поженились! Как же я мог родиться раньше?

– Мы с твоей мамой, Вилли, познакомились давным-давно. А потом… ну… потеряли друг друга.

– Гельмут один раз потерял котенка, – заметил Вилли. – А на следующий день его папа его нашел. Вы с мамой так же потерялись?

– Да, примерно так, – ответил Курт и заговорил о другом.

Лорелея понимала, что он прав. Когда-нибудь придется рассказать сыну всю правду, но для четырехлетнего малыша такого объяснения достаточно…

Мой муж, думала она сейчас, зябко кутаясь в теплый плед, – человек, которого я ненавижу. А мой сын – обожает.

Что ж, неудивительно. Не было вечера, когда бы Курт являлся домой без подарка для мальчугана. Он осыпает ее сына игрушками и развлечениями, старается купить его доверие, украсть его у нее…

Но к чему обманывать себя? Она несправедлива к Курту. Вилли любит его не за подарки, а потому, что чувствует в нем ответную любовь. Курт – прекрасный отец: у него всегда находится время для сына, он не стесняется проявлять нежность и ласку, но, когда нужно, умеет быть и строгим. Отец, о котором всякий маленький мальчик может только мечтать.

А она? Увы, она медленно, но верно превращается в дурную мать.

Она разучилась улыбаться в ответ на улыбку сына. Ей тяжело участвовать в его играх. Хуже всего – она постоянно плачет. Не на глазах у Вилли, нет – такого она никогда себе не позволит! Но каждую ночь в своей одинокой спальне она засыпает и просыпается в слезах…

– Фрау Рудольштадт! Лоретея повернулась к двери.

– Да, Фрида?

– Я хотела узнать, что вы предпочитаете на ужин – цыпленка или рыбу?

В последнее время Фрида часто приходила к хозяйке с такими вот мелкими вопросами по хозяйству. Лорелея подозревала, что это неспроста: экономка видит, что с ней что-то неладно, что она постоянно уныла и погружена в себя, и пытается ее «растормошить».

– Так как же, фрау…

– Рыбу, – с усилием ответила Лорелея. – Если вам не трудно.

– А как насчет гарнира? Я купила…

– Решайте сами.

– Как пожелаете, – со вздохом ответила Фрида и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Лорелея тяжело поднялась с дивана и подошла к окну, выходящему во двор.

Даже соседка Анна чувствует, что с ней что-то не так. В последнее время она снова начала приглашать Лорелею на чашечку кофе. Раз или два Лорелея принимала приглашения, надеясь, что болтовня с соседкой ее развеселит, – зря надеялась.

Днем она бродила по дому как привидение, презирая себя за слабость. А ночью напрягала слух, ловя шаги мужа в коридоре, – и за это презирала себя еще сильнее.

Сколько можно надеяться на чудо?

Муж не попытался овладеть ею силой, как угрожал. Напрасно она в гневе называла его чудовищем. Он всего лишь человек, уязвимый, как все люди, а она, сама того не желая, разбередила его старые раны.

Она причинила ему невыносимую боль, и он, охваченный слепой яростью, нанес ответный удар. Разумеется, отвратительные угрозы Курта были несерьезны. Ей следовало бы понять, что он не понимает, что говорит.

Нет, Курт никогда не станет навязывать себя женщине силой. В глубине души она понимала это с самого начала. И все же по ночам, задыхаясь от слез в своей одинокой постели, не могла не мечтать о том, как он войдет, откинет одеяло, скрывающее ее прелести, как она потянется ему навстречу, как он нежно коснется ее и прошепчет слова, которые она так жаждет услышать…

Лорелея сглотнула подступившие к горлу слезы. Этого не будет. Она жестоко оскорбила своего мужа, и он никогда ей этого не простит. И она – разве она может его простить? После всего, что он сделал, после того, как втоптал ее чувства в грязь! Нет, ни за что! Она его ненавидит – и будет ненавидеть до конца жизни! Порыв холодного ветра пронесся по оголенным ветвям деревьев во дворе. Лорелея уронила голову на руки и зарыдала.

По-своему страдал и Курт. Но все-таки теперь, по зрелом размышлении, успокоился. Гнев его иссяк. Что толку злиться? В конце концов, он остался в выигрыше – получил сына. И не скажешь, что потерял жену, – ведь жены у него, по сути дела, и не было.