Ради мира на земле - [19]
Через неделю экипаж Баймурзина заявился в часть.
— Э, с того света пожаловали, — обнимая товарищей, шутили летчики.
Вскоре Баймурзин получил новое задание — провести воздушную разведку в глубокий тыл противника.
Предутреннюю тишину нарушил оглушительный рев авиационных моторов. Набирая скорость, воздушный разведчик взметнулся в небо. С каждой секундой высота полета росла. Самолет приближался к линии фронта.
Г. И. БАЙМУРЗИН
Сквозь стекло майор Баймурзин видел траншеи, воронки от бомб, поваленные деревья. Сколько выпало страданий его родной земле. За ее свободу он, летчик-башкир, сейчас идет в бой вместе с русским штурманом, украинцем стрелком-радистом и белорусом — стрелком люкового пулемета.
Фашисты открыли огонь. Зенитные снаряды рвались впереди самолета, и на их месте возникали черные лохматые шапки дыма.
— Толя, — послышался голос майора, — нанеси на карту зенитки, вон, справа, у развилки дорог.
— Все в порядке, определены точные координаты, — отозвался штурман Добров.
Самолет подходил к аэродрому противника. По окраинам поля сновали грузовики с цистернами.
— Что за чертовщина! — выругался штурман. — Ни одного самолета! Не иначе как замаскировали. Посмотрим, что покажут аэрофотоснимки.
И вдруг в стороне, километрах в пяти, — плотные ряды самолетов.
— Подозрительная демонстрация: наводят на ложный след, — убежденно произнес Баймурзин.
Теперь он вел самолет-разведчик на аэродром, на котором, по данным партизан, сосредоточено большое количество фашистских самолетов. Но и здесь было пусто. И вдруг! По летному полю тянулись четыре полосы серой пыли.
— Да это же взлетают «мессеры»! — воскликнул Баймурзин.
Он знал: за сбитый советский разведчик дальнего действия фашистских летчиков щедро награждают железными крестами. В наушниках шлефомона услышал тревожный голос стрелка-радиста:
— Два «мессера» идут на сближение!
Опасность нарастала с каждой секундой.
— Бей по ведущему, не давай вести фашисту прицельный огонь! — приказал командир стрелку.
Застучали крупнокалиберные пулеметы. В это же время от фашистского истребителя потянулись пунктиры огненных трасс. С грохотом прошивали фюзеляж советского самолета вражеские снаряды.
Баймурзин уменьшил скорость, «мессеры» проскочили внизу. Разведчик, набирая высоту, отвалил в сторону для повторного захода. Теперь майор почувствовал облегчение. Воздушный стрелок-радист молчал.
— Я ранен в плечо, — сообщил он.
Левая рука сержанта повисла плетью.
— Стрелять смогу одной рукой, — добавил радист.
— Держись, дружище! — подбодрил командир и ввел машину в крутое пике.
Скорость с каждой секундой стремительно росла, самолет терял высоту с молниеносной быстротой. Баймурзин потянул резко штурвал на себя, машина вышла из пикирования и тут же нырнула в темную пелену влажного облака, скрылась в нем. С глубоким креном виражил он в этом небольшом облачке, прячась от фашистских истребителей. «Мессеры» носились в небе, но разведчика обнаружить им так и не удалось.
Прижимаясь к нижней кромке разорванных кучевых облаков, самолет устремился к цели. Под ними был заданный аэродром противника. Штурман включил аэрофотоаппарат.
После разведки трех фашистских аэродромов Гаяз взял курс к линии фронта. Впереди и сзади один за другим начали рваться зенитные снаряды. Стрельба зениток усиливалась. Баймурзин бросал многотонную машину из стороны в сторону, теряя высоту. Искривленная линия фронта медленно таяла за хвостом самолета. На командном пункте аэродрома послышался голос Баймурзина:
— Я, Беркут-10, задание выполнил, иду в базу, радист ранен.
Когда самолет приземлился, его окружили летчики. Двадцать шесть пробоин насчитали они на фюзеляже разведчика.
На столе командира авиадивизии лежали аэроснимки. Он внимательно и долго рассматривал их через большую лупу.
— Да это же здорово! — обратился он к Баймурзину. — Вы обнаружили крупные силы фашистской авиации! Необходимо определить места расположения прожекторов и зенитной артиллерии, прикрывающих вражеские аэродромы.
…Задание выполнено. Цель осталась позади, погасли прожекторы, прекратилась стрельба вражеских зениток. Разведчик летел в темном спокойном небе, но недолго. С земли потянулись яркие полосы света. Скрестившиеся лучи цепко схватили самолет и на какое-то время ослепили Баймурзина. Самолет кренился то вправо, то переваливался влево, скользя, терял высоту. Летчику трудно было сохранить пространственное положение, и машина становилась неуправляемой. На мгновение сковало страшное чувство смертельной опасности: неужели конец? Через плотную пелену, напрягаясь, он все же рассмотрел пилотажные приборы. Беда миновала.
— Доложи-ка, майор, что видел в стане врага? — встретил Баймурзина командир авиадивизии.
Тихо, с чуть заметным башкирским акцентом, докладывал Гаяз. Кончик указки медленно двигался по оперативной карте, раскинутой на большом столе. Летчик ясно и коротко обрисовал систему аэродромов противника в разведанном районе.
Майору Гаязу Баймурзину было приказано наводить на цели ночных бомбардировщиков. Его самолет взлетел первым. Один за другим поднимались машины, нагруженные до отказа бомбами.
