Ради милости короля - [90]

– Насколько я понял, да, но вряд ли давно, – вздохнул он. – Генрих хотел воспитать его при дворе, словно принца, и при новом короле ничего не должно измениться. Двор – дом мальчика, и он уже начал обучаться рыцарскому делу… но связи необходимо признать. – Роджер высвободил руки и подошел обнять жену. – Это будет непросто для всех, но вполне достижимо через некоторое время… подобно новому мосту через реку.

Ида встала на цыпочки, чтобы коснуться его лица.

– Вы дарите мне надежду в противовес моим страхам. – Ее голос дрожал. – И вы великодушны.

– Нет, – поморщился Роджер. – Я эгоистичен больше, чем вы думаете.

Он не хотел говорить о своем детстве, о потере матери и битвах, которые вел с тех пор. Понимание пришло только с возрастом. Теперь Роджер понимал и то, почему второй муж его матери не хотел, чтобы он вмешивался в их брак и требовал ее внимания.

– Он родня короля, – просто сказал Роджер, потому что это было практическое соображение и преимущество, не требовавшее самокопания. – А подобные связи необходимо укреплять и поощрять.

– Да, конечно, – чуть опечалилась Ида. – Вы правы.

Оба промолчали о том, что до смерти Генриха она была клеем, скреплявшим их соглашение. Генрих был заинтересован в ее благополучии из-за общего сына. Но Ричард стоит на шаг дальше, и, хотя он может признавать своего незаконнорожденного единокровного брата, вряд ли ему небезразлична бывшая любовница его покойного отца.

Роджер взял лицо жены в ладони и поцеловал:

– Я говорю это не только поэтому. Я знаю, как много сын значит для вас. Уильям не может значить для меня то же, потому что он не моя плоть и кровь, и человек, зачавший его, порой казался моим врагом, но я хочу заложить фундамент, который… – Роджер пожал плечами.

Ида обвила руками его шею и поцеловала в ответ, и Роджер понял, что время для разговоров прошло. Да и не знал он, что сказать, потому что запасы его мудрости временно иссякли. Кожа Иды слегка пахла розовой водой, а на шее задержался мускусный аромат душистой мази. Роджер уткнулся носом в ухо и почувствовал, что она дрожит.

Как всегда, когда заходил разговор о Генрихе, он испытывал муки ревности… потребность утвердить свое единоличное обладание Идой. Роджер опрокинул жену на постель и овладел ею с дразнящей и безжалостной нежностью. Сегодня он дарил наслаждение и ласкал ее тело, пока она не стала корчиться и стонать, охваченная чувствами, которые – он твердо это знал и ликовал – Генрих никогда в ней не пробуждал.

Глава 27

Вестминстер, ноябрь 1189 года

Уильям Маршал прошел мимо церемониймейстеров в комнату короля. Облаченный в мантию из толстой красной шерсти с россыпью золотых звезд, Ричард сидел за столом, заваленным листами пергамента и связкой счетов. Роскошный графин из горного хрусталя придерживал одну стопку пергаментов, блюдо с хлебом и олениной – другую. Два музыканта играли на лютне и ребеке[27], и Ричард напевал себе под нос, изучая документы. Хотя за столом он сидел один, его канцлер и казначей Уильям Лонгчамп, недавно назначенный епископом Илийским, маячил неподалеку, наставляя писцов.

Ричард поднял глаза и, увидев Уильяма, просиял:

– Мой добрый друг! – Он указал на стул рядом.

Уильям сел, стараясь не морщиться, поскольку подушка еще не остыла после зада Лонгчампа, а к подобной близости с королевским канцлером он не стремился.

Ричард показал на графин, и Уильям налил вина в кубок Ричарда и в пустой посеребренный бокал рядом с ним, к счастью не востребованный прежним обитателем стула. Король проткнул ломоть оленины перочинным ножом и отправил в рот. Работая челюстями, он дал понять, что Уильям также может угоститься. Повторного приглашения не требовалось, поскольку большую часть дня Уильям был занят хлопотами, уделяя равное внимание своим обширным новым землям и долгу перед Ричардом, назначившим его одним из юстициариев, которым предстояло править королевством, когда король отправится в поход. Времени в сутках не хватало, и выкроить минутку для еды бывало непросто.

Ричард проглотил мясо, отпил из кубка, чтобы сполоснуть рот, и произнес:

– Итак, Маршал, что вы думаете об этом дельце с графом Норфолком?

Уильям поднял брови, глядя на короля.

– С каким графом Норфолком, сир? – лукаво переспросил он. – Я и не знал, что в Норфолке есть граф.

– Пока нет, но скоро будет, – чуть улыбнулся и покачал головой Ричард. Он указал на стопку пергаментов перед собой. – Кого бы вы выбрали?

– Маршал подошел бы как нельзя лучше, – произнес Уильям с нарочитой серьезностью и потянулся за вторым ломтем хлеба.

– Я ищу кого-нибудь поближе к Фрамлингему, милорд, – фыркнул Ричард, – как вам прекрасно известно. – Он побарабанил по пергаментам. – Роджер Биго предлагает мне тысячу марок за титул и всякую всячину за благосклонность. Вьючных и верховых лошадей, двух охотничьих собак и отрез пурпурного шелка.

– Пурпурный шелк дороже золота, а лошади Роджера Биго – лучшие, каких можно сыскать в ваших королевствах.

– Возможно, но разве я могу быть уверен в его преданности? Имя его отца стало синонимом вероломства. Мой отец был вынужден лишить его замков и построить Орфорд, чтобы держать сукиного сына в узде. Восточная Англия богата и обращена портами к Фландрии.