Ради милости короля - [109]

Охотники усердно потрошили и разделывали огромного вепря. Гончие возбужденно кружили вокруг, а лошади размахивали хвостами и били копытами, закатывая глаза от запаха свежей крови. Ричард, широко ухмыляясь, беседовал с немецкими рыцарями и возбужденно хлопал их по спине. Его шляпа была натянута до ушей, оставляя на виду только медно-золотистые завитки волос, а щеки и губы покраснели от холода. На их фоне зубы казались особенно белыми, когда он смеялся. Роджер наблюдал, как он обращается со спутниками, и восхищался его умением очаровывать и умасливать. У императора могут быть свои планы и намерения, но Ричард постарается воспрепятствовать им или, по крайней мере, создать защитную прослойку, отыскав друзей и поклонников при немецком дворе.

Ричард повернулся к своей лошади и увидел Роджера. Они обменялись понимающими взглядами, а затем Ричард переключился на Уильяма.

– Эге-гей, братец Длинный Меч! – крикнул он. – Держи подарок! Вырежешь рукоятку ножа!

Он бросил что-то белое. Юноша инстинктивно протянул руку и поймал вымазанный кровью клык вепря.

Паренек недавно стал именовать себя Длинным Мечом в честь предка королевской крови, прозванного так за то, что он орудовал необычным клинком. Чтобы оправдать такое громкое имя, юноша, проявляя изрядное рвение, тренировался с удлиненным мечом. Не обошлось без насмешек, в том числе со стороны Ричарда, но, поскольку Уильям, несмотря на издевательства, упорствовал и даже проявил определенные способности, Ричард вызвал его на тренировочный бой и пообещал, что купит ему оружие в награду за новое умение, когда обретет свободу. Кроме того, на досуге Уильям рисовал на обрывках пергамента варианты щита. Он заявил, что, когда станет рыцарем, примет эмблему деда по отцовской линии, Готфрида Красивого, графа Анжу: ярко-синий фон, усеянный золотыми львятами. Роджер поднял брови, но ничего не сказал. Ляпис – слишком дорогая краска, чтобы покрывать ею щит, зато вполне соответствует вкусам юноши. Несомненно, он захочет и ценную лошадь… никак не дешевле пятидесяти марок.

Когда они возвращались в город, сумерки окрасили небо темно-синими и розовато-лиловыми разводами, и настроение у охотников стало игривым. Дух поднимало не только предвкушение доброго ужина и охотничьих баек у яркого огня, но и знание того, что основная часть выкупа уже плывет по Рейну из Кёльна в сопровождении королевы Алиеноры, архиепископа Руанского и свиты из графов и прелатов. Освобождение Ричарда было назначено на семнадцатое января, оставалась всего неделя до свободы и месяц до возвращения домой.

У замка Роджер спешился, отдал лошадь конюху и отправился в свою комнату, чтобы помыться и сменить охотничий наряд на что-нибудь подходящее для ужина в аристократическом обществе: тугие чулки из красного твила, украшенные позолотой туфли и выходное платье из темно-синей шерсти с искусно вышитыми Идой золотыми узелками. Его плащ был подбит мехом норвежских белок. Когда-то Роджер находил его несколько вычурным, но на фоне роскоши немецкого двора и самого Ричарда одеяния казались скромными. Роджер расчесал волосы и бороду. Он до сих пор не привык к густой растительности, но так было проще в путешествии. Кроме того, в отличие от чисто выбритого подбородка, борода придавала ему стать зрелого государственного деятеля, особенно полезную сейчас.

Присоединившись к Ричарду, Роджер непрерывно корпел над документами, сидел в совете, выслушивал споры, советовал, балансировал, оценивал, словно дома в суде. Работа была схожей, и порой ему казалось, что он вернулся в Вестминстер. Вокруг говорили на немецком, а не на французском, но все образованные люди могли объясняться друг с другом на латыни.

Роджер уже собирался выйти из комнаты, когда явился Уильям Фицрой, раскрасневшийся и запыхавшийся от бега.

– Милорд, король велел вам немедленно прибыть в зал совета! – воскликнул он.

– Почему, что случилось? – Роджер накинул и застегнул плащ.

Уильям схватился за бок. Глаза его были огромными.

– Император заявил, что не отпустит его! – (Роджер в шоке уставился на юношу.) – Он… он говорит, что ставки изменились. Ему пообещали больше серебра за то, чтобы удерживать Ричарда в плену до осени!

– Кто пообещал?

– Король Франции и… граф Мортен.

В груди Роджера что-то сжалось. Порой он злился, ведь такое коварство в природе вещей, но давно не испытывал слепящей ярости. После Форнхема он старался не давать ей волю.

– Этому не бывать! – рявкнул он и вылетел из комнаты.

Юноша последовал за ним, бормоча, что он дежурный оруженосец Ричарда, но Роджер едва ли услышал, потому что в его голове кружились другие мысли. В ходе переговоров постоянно находились благовидные предлоги и задержки. Сначала был назначен выкуп в сто тысяч марок серебра, но затем сумма возросла в полтора раза. Хотя узилище Ричарда было позолоченной клеткой, он провел в плену уже больше года – незаконно и аморально препятствовать возвращению крестоносца домой. По-видимому, гонец прибыл во время охоты на вепря, и весьма вероятно, что император Генрих читал пергамент в то же время, когда Ричард наносил смертельный удар.