Радамехский карлик - [51]

– А то, что если вы сами не откажетесь сегодня от этого опасного предприятия, то завтра вас к тому принудят рабочие. Неужели вы не знаете того, что творится в лагере рабочих, во всех мастерских, под всеми палатками, словом, повсюду кругом?.. Там только и речи, что о поголовном избиении всех нас, и для этого они только ждут условного сигнала…

– Они уже больше года ждут его и все не могут дождаться! – сказал Норбер Моони.

– Ну, а вы, сэр Буцефал, какого мнения, не пора ли уже отказаться от этого опасного предприятия, от этого пари?

– То пари, какое я держу, лишает меня права высказывать на этот счет какое бы то ни было мнение! – сухо ответил сэр Буцефал.

– Господа, – сказал молодой ученый, – если вы полагаете, что вам следует уехать, – я ничего решительно против этого не имею и предоставляю все это всецело лично вам… Я отнюдь не желаю вас удерживать насильно, мало того, готов даже чем могу содействовать вам…

– Но вы, конечно, знаете, что мы не можем доверить вам и оставить в ваших руках финансы компании! – воскликнул Костерус Вагнер.

– В таком случае, господа, – холодно заявил Норбер Моони, вставая с кресла у стола и давая тем самым понять, что считает аудиенцию оконченной, – мне остается только пожелать, чтобы вы оказались плохими пророками, так как, что касается меня лично, то я не двинусь с места!

Господа комиссары удалились униженные и пристыженные, а Норбер Моони остался наедине с баронетом, который смеясь глядел на него.

– Что же вы намерены делать? – спросил баронет. – Потому что в том, что говорили комиссары, есть доля правды!

– Что я думаю делать? Да, право, еще и сам не знаю; единственное, что я могу сказать теперь, так это то, что я, конечно, не откажусь от своего предприятия, чтобы доставить удовольствие этим трем господам, ил даже самому Махди. – Он принялся крупными шагам ходить взад и вперед по комнате и вдруг, подойдя к звонку, нажал кнопку.

– Виржиль, – сказал он, – пришли ко мне сейчас же Мабруки-Спика, мне надо поговорить с ним!

Тот удалился, и вскоре вместо него явился стары проводник.

– Как вы думаете, Мабруки, – обратился к нему Норбер Моони, – нельзя из числа всех наших людей выбрать хотя бы всего только одну сотню парней, решительных и отважных, из которых можно было бы составить гарнизон для защиты пика Тэбали, вооружив их скорострельным оружием?

Мабруки покачал своей седой головой.

– Я бы вам этого не советовал, – сказал старик, – потому что ни одному из рабочих, не говоря уже о целой сотне, нельзя доверить хорошего оружия!

– Эх, черт возьми! – воскликнул молодой астроном, – дело плохо! В таком случае нам придется самим быть гарнизоном нашей крепости!.. Конечно, эта мысль ничуть не смущает меня сама по себе, но дело в том, что служба эта будет тяжеленька для отряда, состоящего из четырех человек.

– Я полагаю, что, быть может, есть еще возможность получить хороших солдат, – продолжал Мабруки, – для этого следует обратиться к прежней страже Зебэра, если только Махди не успел еще завербовать ее.

– Что это за стража Зебэра? Я никогда не слыхал о ней!

– Это отряд чернокожих воинов из страны Великих Озер, которых Зебэр, царь работорговцев, вывез оттуда, вооружил и снарядил для своей личной охраны. И вот с тех пор, как его торговля окончательно пала и уничтожилась, а сам он имел глупость отправиться в Каир, где правительство схватило его и держит посейчас в плену, стража его, оказавшись ненужной, распущена и теперь находится без дела. Я не сомневаюсь, что если предложить им какое-нибудь вознаграждение, то они охотно согласятся поступить к вам на службу!

– И вы полагаете, Мабруки, что на верность этих людей можно будет положиться?

– О, в этом я вполне уверен. Это превосходнейшие солдаты!.. Их целая деревня в двух днях пути отсюда, в оазисе Гондара!

– Ну, так вот что, Мабруки, я уполномочиваю вас действовать от моего имени. Отправляйтесь туда сегодня же, наймите сотню этих солдат на тех условиях, которые вы найдете удобными, и приведите их сюда.

– По прошествии четырех дней они будут здесь, господин!.. – сказал Мабруки, низко кланяясь и выходя вполне осчастливленный полным доверием Норбера Моони.

Тем временем в отдельном флигеле господ комиссаров также происходило серьезное совещание. Друзья-приятели, наполнив доверху свои кружки и закурив глиняные трубки, держали совет.

– Вы сами теперь видите, господа, что нет никакой возможности заставить этого француза согласиться с какими бы то ни было резонами! – сказал негодующим тоном Костерус Вагнер. – Следовательно, приходится прибегать к крайним мерам.

– К каким крайним мерам? – осведомился Питер Грифинс.

– Я сейчас объясню, потерпите немного, – продолжал Костерус Вагнер, – не правда ли, друзья, все мы того мнения, что оставаться здесь больше совершенно невозможно, не так ли?

– Конечно! конечно! – хором отозвались остальные два комиссара.

– Но, опять-таки, мы не можем уехать отсюда, а француза оставить здесь одного… потому что это значило бы окончательно отказаться от дела, которое и без того стоило нам целого года изгнания.

– Да, это ясно!

– Похитить и увезти француза силой весьма трудно, почти невозможно. Заставить его исчезнуть было бы подозрительно и неблаговидно, да и не совсем безопасно. Итак, я вижу только одно средство выйти из этого затруднительного положения, а именно, принудить его бежать, вызвав возмущение в среде рабочих, и устроить открытый бунт, а это, как мне кажется, будет не особенно трудно!