Рабыня моды - [87]

— Что ж, — продолжил Джонах, — и вот тот же паренек спросит, почему нельзя лгать, воровать или убивать. И что вы ему ответите?

— Церковь учит, что этого делать нельзя. Есть заповеди Господа нашего Иисуса Христа.

— Да, можно сказать и так, но подобный ответ — нельзя, потому что так написано в каких-то книгах, — вряд ли будет философским. И парень снова спросит: «Почему? Почему так утверждают некоторые книги?» И его вопрос будет вполне логичным.

—Да, но эта книга единственная несет слово Божие, разве не так?

— Хорошо, значит, вы утверждаете, что к Библии нужно прислушиваться, потому что это слово Божие! А что, если Бог говорил по-другому? Что, если заповедь на самом деле звучала «Убий!»?

— Зачем ему говорить так?

— А почему бы и нет?

— Потому что это было бы неправильно.

— Так, а вот и вывод. Вы говорите, слова Бога правильные, потому что это истина, и не важно, что именно он называет верным.

Повисла долгая пауза, мужчины заахали и заохали, что могло выражать согласие или несогласие.

— И даже если вы ответите ему так, мы все равно не доберемся до сути дела. И наш молодой хулиган все еще может спросить «почему?», и это снова будет логичным. Разве не так?

Снова общий одобрительный шум.

—А истина в том, что невозможно добраться до сути. Кто-то может сказать: правильно то, что идет на общее благо…

— Я полностью «за», поделитесь со мной частицей, — раздался голос.

— И этот ответ мог бы считаться философским до известной степени, потому что за ним

стоит теория. А если наш парень поинтересуется, почему мы должны думать об этом благе?

— Черт с ним, хватит, надоел!

— Нет, не черт с ним, так нельзя, если вы все еще мыслите философски. Я пытаюсь объяснить, что каждый раз, спрашивая «Почему?», вы рискуете встретить того, кто ответит: «Потому что я так сказал», — а это уже не ответ. Он означает, что некоторые получают для себя выгоду, заставляя вас верить им. Это как, это как…

— Мода, — сказала я, до смерти устав слушать.

— Правильно, как мода. Продолжай, Кэти!

— Что ж, я лишь простая девушка среди мудрых мужчин, но думаю, мир моды устроен именно так. Одно кажется нам лучше, чем другое: длинные юбки или короткие юбки…

— Я лично за короткие… — хитро заметил парень с коричневыми зубами.

— Или черные, серые или белые… Иногда приводят различные доводы — черный очень практичный, белый отлично смотрится на загорелом теле, — но основная причина в том, что кому-то выгодно — в этом его интерес, — чтобы вы покупали вещи, которые на самом деле вам не нужны. Слава Богу, не нужны!

— Отличная мысль, Кэти! И вот здесь в обсуждение включается наш любимый Ницше! Он единственный, кто утверждает, что все эти разговоры о морали просто лживая болтовня! И, осознав это, можно освободиться! Вы сбросите оковы и сможете устанавливать собственные законы, станете законодателем своей жизни. А что касается моды, вместо того чтобы рассматривать журналы и носить то, что нам навязывают, можно изобрести собственные модели, создать свой гардероб…

— Упаси нас Господь от покраски вещей дома! — сказала я, обращаясь к ребенку.

— Знаете, я почти не сомневаюсь, что Ницше где-то писал о моде. Подержи минутку, я поищу.

И Джонах протянул мне банку пива «Карлсбергспешиалбрю», известного также как килбернский перье. Не задумываясь я взяла ее, а Джонах потянулся за пластиковым пакетом, полным книг.

И вдруг уже второй раз за утро я услышала, как кто-то зовет меня по имени:

— Кэти!

Я повернулась и увидела на тропинке двух женщин: обе молодые, шикарные и сияющие, как ангелы, в холодном ярком солнечном свете.

Кукэ и Кливаж.

— Айша, Саренна, что вы здесь делаете? — Похоже, я потеряла контроль над своим голосом и завизжала как сумасшедшая.

Айша-Кукэ ответила, указывая в сторону основной улицы Килберна:

— Я живу там недалеко, в районе Вест-Хэмпстед. А это ближайший парк. Мы просто прогуливались. А вот ты? — Она увидела коляску. — Я и не догадывалась… как… кто… о Боже, прости меня.

Кливаж-Саренна ущипнула ее.

— Нет, это не мой ребенок, — произнесла я без всякой надежды, что мне поверят. — Я просто присматриваю за ним.

Я взмахнула рукой и заметила, что обе девушки уставились на нее, вернее, даже не на руку, а на банку с пивом. Пиво вспенилось и выливалась мне на запястье.

— А это мне дал подержать мой друг.

Еще один слишком резкий жест в сторону Джонаха. Еще больше разлитого пива. Джонах продолжал рыться в своем пакете, сидя в окружении бездельников, которые несли вздор и гоготали. Девушки посмотрели на них и быстро отвели взгляд. Кливаж прошептала что-то на ухо Кукэ. И та сказала:

— Извини, Кэти, мы бы с удовольствием поболтали с тобой, но мне нужно идти на встречу с… э-э… нам нужно быть… Мне нужно забрать вещи из химчистки. Но позвони мне, давай вместе пообедаем, или поужинаем, или позавтракаем. Правда, если ты завтракаешь.

Они уже собрались уходить.

— Но подождите, как там Том, как ваши дела, как Майло? — закричала я им вслед, но ребенок заплакал, а потом и Джонах заорал:

— Вот, нашел! Страница двести шесть.

Девушки скрылись из виду.

Позже, вспоминая происшедшее, я решила, что Кукэ и Кливаж решили не смущать меня. Хотя в тот момент мне показалось, что они злейшим образом кинули меня, как со мной не поступали никогда в жизни. Но кто мог винить их? Стоило им увидеть меня с орущим младенцем, одетой — о Боже, а я и забыла! — в розовый спортивный костюм, в десять часов утра с банкой очень крепкого светлого пива со своими лучшими друзьями — компанией пьяных старых изгоев, и они сбежали! А что еще они могли сделать? Как бы я поступила в такой ситуации? Рассказала бы каждой живой душе в модном мире о том, как опустилась и окончательно погибла Кэти Касл!