Рабыня моды - [8]

Людо тоже увидел ее.

— Мама, о Боже, — простонал он и отступил назад в тень, как школьник, который не хочет, чтобы его целовали в присутствии одноклассников.

Я ощущала восхищение и ужас. Как бы мне хотелось иметь такое же непробиваемое самолюбие, так же, не сомневаясь, считать, что мои капризы — прямой путь к славе. Но сейчас выгодно было находиться на стороне тех, кто смеялся над ней исподтишка.

Пенни, казалось, обладала чутьем ищейки, и нос привел ее к бару и, по случайности, прямо к центру компании Майло. Я вздрогнула, представив себе, какой отпор она сейчас получит: как она погибнет, в огне или от холода? Майло при поддержке своих шакалов — великолепный специалист в обоих способах разрушения.

Пенни начала беседу. Сквозь возобновившийся шум вечеринки я услышала странную фразу:

—Уоррен Битти и я… князь Ренье… частенько в Сандринхеме[5]…

Потом я с удивлением обнаружила, что Пенни заходится от смеха. Майло снисходительно улыбался, Пиппин отвернулся от бара и одобрительно ржал. Кукэ и Кливаж вели себя как кошки, пристраивающиеся у ног хозяйки.

Объяснение было очень простым: Пенни совершенно случайно или, может быть, инстинктивно нашла понимающих слушателей. Видите ли, внезапно я подумала, что Пенни, вероятно, транссексуалка, и сейчас именно ее время. Таким образом абсурдный просчет в ее туалете трансформировался в великолепную победу. И ее странная неженственная манера поведения могла быть воспринята как игривый вызов настоящего гомика.

Я даже подумала присоединиться к ним снова, но решила, что лучше не рисковать. И в любом случае это было бы несправедливо по отношению к Людо. Он умоляюще посмотрел на меня и сказал:

— Пожалуйста, прошу тебя, пойдем отсюда прямо сейчас, пока она нас не увидела.

Я направилась к выходу, целуясь со всеми на прощание, Людо ухватился за мою руку. Потом мы отправились за такси. Как обычно, такси подействовало на Людо возбуждающе, чего нельзя сказать обо мне.

А это было на меня совсем не похоже.

Итак, все это предшествовало моей поездке на склад. Я почти не колебалась, выходить мне замуж за Людо или нет. Я любила его — каждый раз, когда говорила это или просто думала о нем, я чувствовала, что это правда. И не думаю, что я прикидывалась. Я не допускала даже мысли о том, чтобы бросить его. Тем более что, помимо любви, нас связывали также практические вопросы: мое существование было бы невозможно без него. Где бы я жила? Чем бы занималась? Вся моя жизнь была выстроена если не вокруг него, то прямо над ним. И это подразумевало его постоянное присутствие рядом, примерно так же жизнь любого города требует наличия хорошей канализации. Простите, если мои слова прозвучали зло, но я пытаюсь быть искренней.

Но, несмотря на любовь и необходимость быть с Людо, я по-прежнему испытывала неприятное, смутное ощущение — недовольство, возникающее при необходимости совершить какой-либо поступок. И пусть вы знаете, что это к лучшему, но в то же время осознаете — вы больше не сможете проводить время так, как вам нравится. Да, мне очень хотелось выйти замуж, и я расстраивалась, что Людо тянет с принятием решения. Но я также чувствовала, что, если хочу успеть еще чуток развлечься в жизни, у меня остается не так много времени.

Глава 3 Кавафи, Энджел и роковая погрузочная площадка

Метро, как всегда, было забито наркоманами, психопатами и уродами. Меня всегда раздражало, что Пенни отказывалась оплачивать такси в Майл-Энд. Обычно она говорила:

— Кэти, дорогая, на метро можно добраться гораздо быстрее. А потом подумай об окружающей среде: гибель тропических лесов и эти непонятные проблемы с озоновым слоем. Посодействуй спасению китов, панд и всяких других животных.

Пенни не ездила общественным транспортом с тех пор, как на станциях метро появились автоматические турникеты, — справиться с ними она не могла, потому что совсем не умела обращаться с техникой. Я упомянула наркоманов и психов, которых легко встретить в подземке, но в вагоне было еще два нормальных пассажира. Обычного вида женщина, даже немного чопорная, правда, каждую минуту ее лицо сводило судорогой и на нем появлялось такое выражение, как будто она только что обнаружила половину червяка в своем яблоке. Самое ужасное — женщина осознавала, что должно произойти, и пыталась прикрыть лицо газетой, но всегда опаздывала на долю секунды. А я не могла не смотреть на нее, ожидая, затаив дыхание и дрожа от нетерпения, следующего припадка.

Из-за этой женщины я очень поздно — всего за несколько минут до моей остановки — заметила «Распутина». У этого человека все было длинное и грязное: волосы, ногти, рубаха, зубы. В руке он держал большой фонарь с резиновой ручкой и то и дело включал его. «Распутин» смотрел на меня в упор. Думаю, это продолжалось в течение всей поездки. Я почувствовала, что краснею. «Боже, пожалуйста, я не хочу, чтобы он заговорил со мной», — мысленно взмолилась я. Понимаете, сумасшедших в метро можно терпеть, пока они не начинают разговаривать с вами. Если это происходит, вы попадаете в незнакомый, полный боли, мир.

— Он мертв, мы убили его.

Все, с меня хватит. Я поднялась и направилась в противоположный конец вагона. К счастью, мы уже подъезжали к станции. Я никогда не была так рада оказаться в Майл-Энде. Торопясь к выходу, я оглянулась. «Распутин», прижав лицо к стеклу, смотрел мне вслед. А через его плечо я в последний раз увидела, как сморщилось лицо женщины.