Рабы «Microsoft» - [26]

Мы договорились, что будем сигналить каждый раз, когда увидим задавленное животное. Кнопки сигнала чуть не сломались.

По телевизору в придорожном кафе показали, что из «Биосферы-2» вышли на волю восемь мужчин и женщин, которые два года провели в герметически закупоренной и самодостаточной среде. Мне эти люди показались очень симпатичными. И форма у них почти такая, как в «Стар Треке»!

Мы поменялись машинами, и я какое-то время вел микроавтобус. Правда, грохот кассет в панасониковской рисоварке вскоре довел меня до белого каления. Рисоварка была завалена целой горой вещей, достать ее никак не получалось, поэтому возле Кламат-Фоллс мы пересели каждый в свою машину.

Въехав в Калифорнию, мы остановились в кафе поужинать. Зашел разговор о том, как быстро меняется общество. Карла сказала:

— Мы живем в эпоху без исторических прецедентов. То есть историю больше нельзя использовать как инструмент для понимания сегодняшних изменений. Например, нельзя взять войну тысяча семьсот девятого года (я взяла дату от балды, хотя такая война наверняка где-то была) и провести параллели между «тогда» и «сейчас». В 1709 г. не было службы экспресс-доставки, пейджеров, бесплатных телефонных номеров и операций на тазобедренном суставе. Никто даже не представлял, как выглядит наша планета со стороны.

Карла поболтала соломинкой в молочном коктейле.

— Сейчас тасуют колоду карт. Придумывают новые игры. А мы едем не куда-нибудь, а на фабрику, где эти карты производят.

Про психозы. За ужином мы обсуждали новый имидж Сьюзен. Я рассказал Карле о том, как классно придумала в свое время мать Сьюзен. Она объяснила дочери, что у той очень высокий IQ, чтобы Сьюзен даже не пыталась притворяться глупой, когда вырастет. Поэтому Сьюзен никогда не делала вид, что чего-то не понимает. Не боялась физики, химии или математики. Возможно, именно поэтому она превратилась в воинствующую панкофеминистку.

Карлу страшно разозлила эта история. Оказывается, родители всегда говорили ей, что она глупая. Все, чего Карла достигла — закончила университет, научилась работать с числами и кодами, — вызывало у родителей одну и ту же реакцию. «И зачем ты забиваешь всем этим голову! Пусть техникой занимается Карл!»

— Карл, мой брательник, хороший парень. Мы нормально ладим, — продолжала Карла. — Но он в середине гауссианы, и с этим ничего не поделаешь. Родители все мечтали, что он станет физиком-ядерщиком, и ужасно его достали. Карлу достаточно управлять маленьким супермаркетом и смотреть футбол. Родители никогда не хотели видеть нас такими, какие мы есть. Вот тебе яркий пример. Однажды я приехала к ним в гости, а у них телефон сломан. Беру чинить. И тут отец отнимает его у меня и говорит: «Пусть Карл попробует». А Карл смотрел телевизор. Да он не починит телефон, даже если тот в него плюнет! В общем, я накричала на отца, Карл тоже накричал на отца, прибежала мать и увела меня на кухню, поболтать «о женском». О рецептах мясного рулета, елки-палки!

Карла завелась не на шутку. Никак не может простить родителям, что они всю жизнь пытались убедить ее, что она глупая.

Мы немного перепили и не смогли ехать дальше. Решили заночевать в недорогой гостинице в Иреке. Во время сеанса шиацу мы с Карлой вспомнили про старый комикс «Шпион против Шпиона». Те, кто видят этот комикс впервые, случайным образом выбирают или черного шпиона, или белого, а потом каждый раз болеют только за него.

Я всегда болел за черного. Карла — за белого. Глупо, но на секунду нам даже стало не по себе.

Напряжение сняла Карла.

— По крайней мере это бинарно, а?

Я согласился.

— Нерды мы в конце концов или нет?

[Вставьте сюда массаж стоп.]

Чуть позже Карла заговорила снова.

— Дэн, я не все тебе рассказала. Про эту фигню с солнечным ударом.

Я не удивился.

— Так я и подумал… Хочешь рассказать?

Звездное небо за окном было какое-то размытое. Я никак не мог понять, облака это или Млечный путь.

— Тогда, несколько лет назад, я ездила домой не случайно. Ну, помнишь, когда у меня был солнечный удар.

— Ну?

— Нет, начну с другого. Помнишь, еще в Microsoft ты принес мне ролл с огурцами? Ни с того ни с сего?

— Помню.

— Так вот… — Она поцеловала меня в бровь. — …я тогда впервые по-настоящему захотела есть. Впервые за десять лет.

Я молчал.

— В то время, когда у меня был солнечный удар, я долго не ела и весила почти как сувенирная фигурка. Мой организм начал умирать изнутри. Родители испугались, что я зашла слишком далеко. Даже я стала бояться. Думаешь, я сейчас худая, а, толстяк? Видел бы ты… Хотя нет, не увидишь, потому что я порвала старые фотки. Все снимки того «периода», как его называют мои мама с папой.

Карла свернулась калачиком, как еще не родившийся ребенок. Моя левая ладонь обнимала ее стопы, а правая лежала на макушке. Я обнял ее сильнее и притянул к животу.

— Теперь ты моя девочка. Ты тысяча алмазов, ты целая горсть обручальных колец, ты мел для миллиона игр в классики…

— Дэн, я не специально. Оно само получилось. Мое тело было единственным способом выразить все, что я хочу сказать. А сказать я могла только плохое. Вот я и начала себя уничтожать… Мне спасла жизнь работа. Но потом работа заняла место жизни. Я как бы жила, но не по-настоящему. И я боялась. Я думала, что у меня больше ничего не будет, кроме работы. И, боже, я так со всеми ругалась! Мне просто было очень страшно. Родители так и не поняли, что случилось. Как только я их вижу, мне опять не хочется есть. Мне нельзя к ним ездить.