Рабы - [3]

Отец Пола был прокурором в Уайт-Плэйнсе.

Отец Барона был дантистом, он покончил с собой в ту пору, когда Барону было двадцать лет и он только начинал учиться в школе бизнеса. В посмертной записке отец Барона сообщил, что никогда не хотел быть дантистом. После этого Барон бросил занятия в школе. Записка была единственным, что досталось Барону в наследство. Мачеха, забравшая то немногое, что у них было, вышла замуж еще раз и жила теперь в Калифорнии.

Конечно же, Барон не был бароном. Просто его так называли друзья. На самом деле его звали Барон Эдвард Блюм.

— Пива хочется, — сказал Барон, хотя видел, что для пива еще слишком рано.

Пол не отрывал глаз от книги, и Барон попробовал другой подход:

— Невермор линяет, — сообщил он, — ей необходимо специальное питание, а его нет.

Невермор, услыхав свое имя, издала скрипучий звук и попыталась позвонить в колокольчик, висевший в клетке.

Пол вытащил из кармана бумажник и дал Барону пятерку на продукты.

Вначале Полу было неловко, что Барон взял на себя всю домашнюю работу, возню на кухне и походы в магазин, но теперь это уже как-то само собой разумелось.

— Мне что-то захотелось красного перца. — сказал Пол. — Не знаешь, во что кладут красный перец?

— В маслины.

— Нет, я говорю про горячее.

— В запеканку из тунца. Или салат из тунца. Или в тушеную курицу.

Барон по меньшей мере раз в неделю стряпал что-нибудь из тунца. Фирменным блюдом у него был тунец под маринадом.

— Давай приготовим курицу. — Пол закурил сигарету и бросил спичку на пол. С точки зрения Барона это была самая плохая из его привычек. Сигаретный дым коснулся глаз Пола, его левое веко мелко задрожало.

Барон бросил курить после того, как умер Эдвард Р.Мурро, хотя настоящей причиной было то, что сигареты стали ему не по карману. Цена сигарет доходила до сорока центов за пачку. Именно тогда Барон переехал в квартиру Пола.

Пол и Барон были старыми друзьями еще с тех пор, как ходили в четвертый класс в Уайт-Плэйнсе. Пол считал Барона немного чокнутым, но все равно любил его. Пол вообще полагал, что среди людей большинство со сдвигом. Он пятый год ходил к психоаналитику, настоящему доктору медицины, с дипломом, а не к какому- нибудь сомнительному типу вроде Мерсье. Он платил своему доктору тридцать пять долларов в час. Даниель платила всего двадцать но зато ходила на прием четыре раза в неделю. Эти походы пожирали все деньги, что она зарабатывала, танцуя по вечерам на дискотеке. Поэтому Пол не сомневался, что Даниель тоже со сдвигом. И все-таки он любил ее. Аналитик сказал Полу, что он сможет считать себя абсолютно здоровым, только когда нормальные люди станут ему нравиться больше, чем психи.

— Чего это вы передрались ночью? — спросил Барон.

— Поспорили насчет ее танцев. Я сказал, что она ничего не добьется своей балетной хренотенью.

Барон знал, что Пол врет. Ночью Барон слышал их спор и знал, что они опять ссорятся из-за аборта.

— Подумаешь, — сказал Барон, — если у девушки не ладится карьера, она всегда может выйти замуж.

— А ты? — спросил Пол. — Что тогда с тобой будет?

— Я про это не думаю. Загадывать наперед — значит искушать судьбу. Это было бы не по-христиански. Может, вернусь в бизнесшколу. Или стану битником. А может, как отец, пойду в дантисты.

— Извини, мне не надо было лезть не в свое дело.

— Ничего, Пол.

— Я вовсе не хотел лезть тебе в душу. Барон отошел в сторону и стоял теперь около камина на которым висела большая фотография Даниель. Даниель была на фотографии голой, ее внушительные груди почти не обвисали, лишь в самом низу чуть-чуть намечались едва различимые морщинки. Форма бедер была смелой и изысканной. В прошлый Новый Год, когда Даниель порядком набралась, а Пол ухлестал куда-то с другой девицей, Даниель предложила Барону это свое великолепное тело, предложила просто и царственно. А он из ложного благородства отказался.

«Если душа есть, — думал он, — благородство имеет смысл. А если ее нет?»

— Как ты думаешь, — спросил он у Пола, — у меня есть душа?

— Это с какой стороны посмотреть, — отозвался Пол. — А сколько ты за нее хочешь?

— Я над этим еще не думал. Как по-твоему, сколько за нее следует запросить?

— Пожалуй, долларов пятьдесят. Кстати, вспомнил, надо бы поискать эту треклятую линзу. Новая обойдется не меньше чем в полсотни. Я не могу разбрасываться такими деньгами. Придется продать что-нибудь из книг. — Пол прошел в спальню и опустился на четвереньки.

Барон потрогал маленький пластмассовый диск, лежавший в кармане его рубашки. Подумать только, эта штука стоит так дорого.

— Ну что ты линяешь? — спросил он у Невермор. — Нарочно, чтобы мне было больше уборки? Да? Вот, значит, что ты задумала!

— Она должна быть где-то в комнате, — сказал Пол без особой уверенности.

— А почему ты не отпустишь Невермор на волю? Весна, ей хочется на свободу.

— Голуби сразу же заклюют ее насмерть.

— А может быть, ей просто нравится жить в клетке. Кафка где-то писал про клетку, которая летала в поисках птицы. Так примерно и обстоит дело.

Пол бросил розыски и вернулся в гостиную.

— Я как-то читал в «Тайме», что платные партнерши для танцев из «Орфеум Дэнсленда» держат у себя в комнате голубя. И знаешь почему? Для женщины любое домашнее животное служит суррогатом беременности. Во всяком случае, голубь лучше, чем кошка. От кошек повсюду шерсть.