Работы Фрейда по технике психоанализа (1953-1954) - [28]

Бесспорно, такая интерпретация приемлема. И важно видеть реакцию на нее субъекта. В чем Крис усматривает подтверждение значимости того, что он сообщил и что имеет далеко идущие последствия?

В дальнейшем мы видим, как разворачивается история. Мы увидим, как через все детские игры, например игру в рыбалку поймает ли отец большую рыбу? и т. п. — проходит, собственно говоря, относящаяся к пенису символизация потребности в реальном отце, всемогущем творце. Однако непосредственная реакция была следующей. Он промолчал, а на следующем сеансе сказал: "Как-то, выйдя с сеанса, я пошел на такую-то улицу все происходит в Нью-Йорке, и речь идет об улице, где находятся иностранные рестораны с пряной кухней, — и стал искать местечко, где я мог бы отведать мое любимое лакомство свежие мозги".

Вот что такое ответ на верную интерпретацию — это уровень речи одновременно парадоксальной и полной в ее значении.

Чему обязана такая интерпретация своей справедливостью? Идет ли речь о чем-то поверхностном? Что это может значить, если не то, что Крис, совершив тщательный обходной маневр, конец которого можно было бы и предвидеть, заметил следующее: субъект в том особом своем проявлении, каким является продуцирование организованного дискурса, где он всегда является субъектом так называемого процесса "запирательства" и где совершается интеграция его эго, может отражать свое фундаментальное отношение к собственному идеальному Я лишь в обратной форме.

Другими словами, отношение к другому в той мере, в какой в нем стремится выразиться первичное желание субъекта, уже в самом себе содержит тот основополагающий исходный элемент запирательства, который приобретает здесь форму инверсии.

Как видите, тут перед нами встают новые проблемы.

Однако чтобы продолжить, нам следовало бы определить разницу уровней — с одной стороны, символическое как таковое, символическая возможность, открытие человека символам и, с другой стороны, кристаллизация символического в организованном дискурсе, который содержит в себе принципиальное противоречие. Я думаю, что комментарий г-на Ипполита в совершенстве эту разницу продемонстрировал. Мне хотелось бы, чтобы вы умели пользоваться его понятийным аппаратом и могли опираться не него на всех сложных перекрестках нашего изложения. Мне остается лишь еще раз поблагодарить г-на Ипполита за то, что он с присущей ему высокой компетенцией предоставил нам такое подспорье.

10 февраля 1954 года.

VI. Анализ дискурса и анализ собственного я

Анна Фрейд или Мелани Кляан

Сперва я хотел бы обратиться к области, границы которой были очерчены в ходе нашей предыдущей встречи, т. е. к области, заключенной между образованием символа и дискурсом собственного Я. С начала года мы уже успели несколько продвинуться в ее изучении.

Сегодняшнему семинару я дал заголовок "Анализ дискурса и анализ собственного Я", но я не могу обещать, что за одну встречу смогу осветить столь обширную тему. Противопоставляя два данных термина, я хотел бы заменить ими классическую оппозицию: анализ материала — анализ сопротивлений.

Г-н Ипполит в комментируемом им тексте о Vemeinung выявил всю сложность и смысловую подвижность термина Aufhebung. В немецком этот термин одновременно означает отвергать, отменять, но также и сохранять в отмене, возводить. Это пример понятия, которое заслуживает стать предметом более углубленного изучения в русле размышлений о том, что мы делаем в нашем диалоге — диалоге с субъектом, как было однажды замечено психоаналитиками.

Не возникает никаких сомнений, что мы имеем дело с собственным Я пациента, с его ограничениями, защитами, с его характером. Мы должны сделать так, чтобы оно выдвинулось на первый план. Но какова его функция в данной операции? Вся аналитическая литература как бы затрудняется определить это точно.

Все недавно созданные теории, рассматривающие собственное Я анализируемого в качестве союзника аналитика в Великом Деле психоанализа, полны явных противоречий. И неудивительно — как не прийти к понятию не просто биполярности или бифункционирования собственного Я, asplitting'г, коренногоразличия двух собственных Я, если считать собственное Я автономной функцией и в то же самое время рассматривать его как виновника ошибок, пристанище иллюзий, вместилище свойственных ему страстей, ведущих к незнанию. Именно функцией незнания является собственное Я в анализе, как, впрочем, и в широкой философской традиции.

В книге Анны Фрейд "Я и механизмы защиты" есть отрывки, которые, похоже (если не останавливаться на языке, порой озадачивающем своим вещным характером), свидетельствуют о том, что она рассуждает о "собственном Я" в духе, которого стараемся здесь придерживаться и мы сами. И в то же время складывается ощущение, что она говорит о человечке-в-человеке, ведущем в субъекте самостоятельное существование и призванном его защищать — "Отец, посторонитесь вправо, посторонитесь влево", — от всех внутренних и внешних напастей. Если воспринимать ее книгу как произведение моралиста, то нельзя не заметить, что она говорит о собственном Я как о пристанище страстей в стиле, достойном рассуждений Ларошфуко о неистощимом коварстве человеческого самолюбия.