Работа на стороне - [104]

— Я, конечно, могу понять, почему вы были расстроены и обижены, Ваше Величество, сэр.

Часть праведного гнева, казалось, покинула его, и он раздражённо махнул рукой.

— Мы здесь говорили о чём-то важном, смертный, — сказал он. — Мы разговаривали о бейсболе. Зовите меня Гвинн.

Мы остановились у последнего шкафа-витрины, который был огромным по меркам меблировки зала, так сказать, размером с гардероб человека. Одну из его полок занимал комплект одежды; голубые джинсы, футболка, кожаная куртка, носки и туфли. На всех остальных были вытянутые прямоугольники билетов-абонементов, фактически, их там были сотни.

Но я заметил, что одна стопка билетов на верхней полке лежала отдельно, рядом с бейсболкой.

И на билетах, и на бейсболке была символика Кабс.

— Это было очень серьезное оскорбление, — тихо сказал я. — И очевидно, что ответ был адекватным. Но, Гвинн, вас оскорбили непреднамеренно, смертные, чья глупость помешала им понять, что они делают. Мало кто из них жив до сих пор. Разве их дети должны расплачиваться за их ошибку? Конечно, этот факт также имеет какое-то значение для мудрого и щедрого короля.

Гвинн испустил усталый вздох и сделал правой рукой жест, словно выливал воду, набранную в ладонь.

— О, да, да, Гарри. Ярость прошла десятилетия назад — в основном. Сейчас это дело принципа.

— Это то, что я могу понять, — сказал я. — Иногда вам нужен вес из принципа, чтобы ветром не унесло.

Он бросил на меня проницательный взгляд.

— Да. Я слышал, что вы понимаете кое-что.

Я развёл руками и попытался придать голосу оттенок неуверенности в себе.

— Здесь должен быть какой-то разумный способ уладить разногласие между Кабс и Тильвит-Тегами, — сказал я. — Какой-то мирный способ разобраться с этим оскорблением прав и похоронить эту проблему.

— Ох, да, — ответил король Гвинн. — Прямо как покойника. Всё, что нам нужно делать — это ничего не делать. Заклинание будет постепенно рассеиваться. И всё пойдёт своим чередом.

— Но вы явно не хотите, чтобы такое произошло, — сказал я. — Очевидно, что вы прилагали усилия, чтобы поддержать действие проклятия.

Маленький король вдруг улыбнулся.

— По правде говоря, я перестал думать о нём, как проклятии, годы назад, парень.

Я поднял брови.

— Тогда зачем вы его возобновляли?

— Как защиту, — сказал он. — От настоящего проклятия бейсбола.

Я перевёл взгляд с него на билеты и задумался на мгновение. Затем сказал:

— Я понимаю.

Это заставило Гвинна обернуться ко мне, удивлённо выгнув брови.

— Неужели? Он изучал меня некоторое время, а потом улыбнулся, медленно кивая. — Да. Да. Вы мудры, для столь молодого.

Я печально покачал головой.

— Недостаточно мудрый.

— Каждый с языком себя мудрым почитает, — ответил Гвинн. Некоторое время он разглядывал свои билеты, потом заложил руки за спину.

— Теперь вы снискали лояльности некоторых из Крошечного Народа, а это не такая уж быстрая и простая задача.

Вы поносили королев Сидхе. Вы даже сунули палец в глаз Эрлкинга, что забавляет меня до сих пор. И вы были достаточно умны, чтобы найти нас, а это редко кому удавалось, и изо всех сил старались быть вежливым, а от вас это означает нечто большее, чем от других.

Я медленно кивнул.

— Итак, Гарри Дрезден, — сказал король Гвинн, — я буду рад принять во внимание, если вы скажете, что Кабс желают, чтобы я прекратил свои усилия.

Я долго раздумывал, прежде чем ответить ему.

* * *

Мистер Донован сидел в моем офисе в другом до смешного дорогом костюме и серьёзно смотрел на меня.

— Ну?

— Проклятие никуда не делось, — сказал я. — Извините.

Мистер Донован нахмурился, словно пытаясь определить, шучу я или нет.

— Я ожидал, что вы заявите, что оно пропало, и заберёте ваш гонорар.

— Я подошёл к этому странному делу серьезно и с профессиональной этикой, — ответил я.

Я подвинул к нему лист бумаги и сказал:

— Мой счёт.

Он взял его и перевернул.

— Он пустой, — сказал он. — Зачем этот бланк, когда там просто последовательность нулей?

Он посмотрел на меня ещё строже.

— Взгляните на это иначе, — сказал я. — Вы не приняли во внимание позитивный аспект Проклятия козла.

— Позитивный? — спросил он. — У полосы невезения?

— Точно, — сказал я. — Сколько раз вы слышали, как люди жалуются, что профессиональный бейсбол чихать хотел на всё, кроме денег?

— Какое это имеет отношение…

— Вот почему все так прикованы к Серии в эти дни. Не обязательно потому, что это означает, что вы лучший, потому что вы приняли вызов и победили. Серии означают миллионы долларов для клуба, для бизнеса, все виды денег. Даже болельщики одержимы этой Серией, так как это самая значимая вещь в бейсболе. На стадионах даже не знаю, что творится, все начинают носить имена своих корпоративных спонсоров.

— И вы уловили суть? — спросил Донован.

— Да, — сказал я. — Бейсбол — это больше, чем деньги и победы. Это столкновение с проблемами в одиночку и в команде. Это время, проведённое с друзьями, семьей и соседями, в красивом парке, наблюдая за перипетиями игры. Это… — я вздохнул. — Это такое удовольствие, мистер Донован.

— И вы утверждаете, что проклятие — это удовольствие?

— Подумайте вот о чём, — сказал я. — У Кабс самые верные и преданные поклонники в Высшей Лиге бейсбола. Они болеют за них не затем, чтобы увидеть, как Кабс порвут другие команды, потому что они потратили больше денег, нанимая лучших игроков. Вы же знаете, что нет — потому что все они знают о проклятии. Если вы знаете, что ваша команда не имеет шансов победить в Серии, то подбадривание игроков становится чем-то большим, чем орать, когда они кого-нибудь разгромили. Это традиция. Это лояльность к команде и товарищество с другими болельщиками, и выиграют они или проиграют, просто наслаждаться проклятой игрой.