Раб Бури - [80]

— А у тебя? — МакМиллан отвёл глаз от консоли, взглянув на Айсера.

— Я? Не знаю, — Айсер легко покрутил головой, усмехнувшись такому наивному жесту.

— Мне дали возможность вести свои исследования, и я согласился. ВЗП не давали, и я ушёл от них. А теперь я могу наблюдать результаты своих работ. Может ли быть лучше?

— А миллиарды людей, которые будут обречены, если нарушится звёздная торговля между системами? Что с ними будет?

— Я как-то не думал об этом, — МакМиллан раздражённо ответил.

— А о чём ты тогда думал? Запустить процесс уничтожения поля — большая ответственность. От таких последствий не убежишь.

МакМиллан отложил консоль.

— Я думал об этой форме жизни. Ту, с которой я работаю.

— Ты говоришь об окаменелом инопланетянине, заточённом в древний звездолёт?

— Да. А ещё о форме этого звездолёта. Геометрия — язык природы. Может быть форма жизни была далека от нашего представления, не знаю, но любой, кто умеет работать с тригонометрией, имеет формулы геометрических фигур, подобия наших Евклидовых постулатов, может считаться абсолютно разумным с любой точки зрения. Формы звездолёта, его грани и углы, могут многое мне сказать о них. О их взгляде на вселенную и идеологию. Почему именно острые углы для звездолёта? Ведь округлённые или обтекающие формы лучше! Это доказывает сама вселенная! Всё стремится иметь округлённую форму. От атома до звезды. И я не говори про сельскохозяйственную деятельность, когда главный вопрос «чем копать огород?». Я говорю об взгляде на саму суть жизни. Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Не совсем, — Айсер прищурился.

— Эта форма жизни, умершая цивилизация, они ренегаты. Точнее были когда-то. Инакомыслящие. Их взгляд на вселенную разился от нашего.

— Я не совсем понимаю тебя, Артур. Та окружность — это ведь шлем скафандра?

— Уже невозможно разрезать скафандр и узнать, как выглядел владелец. Я и так знаю, что внутри всё пространство полностью окаменело. Там нет свободных зон, и, соответственно, никаких скульптур и форм мы не увидим. Возможно, то существо вовсе и не было антропоморфного вида.

— Газовое облако?

— Лишь догадки и никаких доказательств. Но и не суть. Взгляни на звездолёт. Что ты видишь? Разные геометрические формы под разными углами, верно? Это не с проста. В них и кроется какая-то тайна. Это как… не знаю, как даже описать.

— Как мираж или фата-моргана.

— Именно! Зачем делать такую сложную, трудно применимую форму, если ты собрался летать между звёздами, а не рыть землю? Я думал, что это ерунда, и мне просто кажется. Но чем больше я работал с аппаратом, тем яснее становилась мне видна общая картина. Всё началось с работающего реактора внутри звездолёта. Спустя миллионы лет он продолжал функционировать, но я так и не нашёл его местоположения.

— В каком смысле?

— Его попросту нет. Или он есть, но мой консервативный человеческий взгляд не даёт его узреть. Но он есть, я точно тебе говорю! Он как квант, все характеристики которого ты пытаешься высчитать. Что-то, или кто-то, всегда ускользает от наблюдателя. Но он точно есть! Иначе как бы мы могли через аппарат влиять на n-мерное поле сильного электромагнитного взаимодействия? Я знаю, он где-то там. Я начал искать его и наткнулся на геометрические иллюзию, видимые для глаза с разного угла. Глаз ведь у человека двухмерный! У звездолёта нет углов меньше ста восьмидесяти градусов. Всё слишком идеально. Вызов вселенной. Смотри, ты стремишься всё округлить, а мы пойдём другим путём, — МакМиллан помял себе кулак, но голос его становился всё более неуверенным. — Или я тотально ошибаюсь. Всё это мой второй я — антропоцентризм — говорит. Всё дело в зрительном восприятии? Вселенная не так выглядит, какой мы её видим? Не видим всё её многомерное разнообразия, и заперты в своём собственном карантине? Я не понимаю, почему вымершая форма жизни так категорично отвергала реальность…

Айсер хотел посоветовать МакМиллан отдохнуть, но, будучи сам обессиленным, уставшим от долго пробуждения, лишь молчаливо кивнул, опустив голову к полу, но смотрел он куда-то далеко, вдаль, сквозь него.

— И тогда меня посетила ещё одна мысль, — физик продолжил. — Ведь для каждого наблюдателя, смотрящего на звездолёт издалека, видятся разные формы. И наблюдатель должен был быть! Даже тогда, миллионы лет назад. Множество звездолётов могли складываться вместе в разные символы, формы, даже буквы, чтобы что-то передать на расстояние кому-то другому. Из чужеродной цивилизации.

— Зачем им это делать, если они двигались быстрее скорости света? — поинтересовался Айсер.

— И их цивилизация должна была занимать весь рукав Ориона. В космосе нет абсолютного зенита и надира, как нет правого и левого. Даже карта широт будет относительно чего-то, каких-то космических ориентиров, понимаешь?

— Разные формы на разном расстоянии и под разным углом?

— Вот именно! Всё это может быть обманом. Круглый шлем скафандра и рукоподобные отростки — всё может быть обманом. Всё, кроме углов и граней.

— Думаешь, так специально было сделано?

— Не знаю точно. Но есть последняя проблема. Самая глобальная. Технологии и масштаб цивилизации. Они ведь были намного продвинутые, чем мы, так? Но где их следы? Мегасооружения? Орбиталища? Руины городов или орбитальные станции? Их попросту нет! Лишь множество разбросанных звездолётов, которые продолжают функционировать. Эта недостающая деталь не вписывается в устройство мира. Почему они кинули всё? А куда они исчезли? Взяли и вымерли? Если они перемещались тем же способом, что и мы сейчас, сильным электромагнитным взаимодействием, названным в честь Дирака, то где их генераторы этого поля? Они их попросту уничтожили! Аннигилировали! И не оставили следов. Я так решил для себя, но последние пару недель… — на лбу МакМиллана появились небольшие испарины, — но последние пару недель изменили моё мнение. Не прозрение, но что-то другое. И сегодня я получил ответ.