Р26/5/ПСИ и я - [5]

Я стоял на пороге гостиницы и лениво наблюдал, как полуденное солнце играет на безмятежной поверхности моря. Линия горизонта растворялась в синеве, там, где вода сливалась с небом.

Во влажной духоте висело знойное марево. Пару минут я боролся с искушением спуститься вниз к деревушке на берегу моря и быстренько окунуться. В уютной бухточке маняще плескались волны. Отсюда, с высоты, вода казалась кристально чистой. Жемчужно-серая галька на дне вблизи утеса скрывалась в изумрудной зелени. Бар открывался ровно в пять, так что времени было много, но я помнил о гостях и деньгах, которые те заплатят.

В письме говорилось, что гости появятся ближе к обеду. Держать их на пороге совсем не хотелось. Они будут терзать дверной транслятор, тщетно пытаясь попасть в пустую гостиницу, а я — бегом карабкаться на утес, прижимая к груди мокрые плавки и полотенце. Ничего хорошего.

Естественно, в такую жару люди приедут уставшие, измученные, сразу потребуют ванну и напитки. Честно говоря, заведение у меня скромное, на экстра-класс не претендует. Гостевых спален только три, но я стараюсь принимать постояльцев как можно радушнее. В конце концов, от этого зависит мой заработок.

Вместо купания я прогулялся до берегового обрыва метрах в двухстах от гостиницы. Стоя на краю в легкой рубашке и шортах, я отчаянно мечтал о ветерке. Море блестело и переливалось на солнце. Над Птичьим утесом парили чайки.

Восхождение на утес было излюбленным местным развлечением. Смешивая напитки за барной стойкой, я частенько смотрел в окно на скалолазов-любителей. Лично мне одной попытки покорить вершину хватило с лихвой.

Со скального обрыва, где я стоял, до моря спускаться — метров восемьдесят, но чуть ниже начинался отлогий выступ из крошащегося сланца, словно мост, соединяющий скалу с утесом. Сам утес, тоже из сланца, возвышался над скалой еще на добрый десяток метров. Он рос прямо из моря и по форме напоминал уродливую, в набухших старческих венах руку тонущего гиганта.

Побывавшие наверху рассказывали потом, как было сложно находить уступы на практически гладкой стене, да и те, что попадались, сразу крошились от прикосновения.

Однако любителей острых ощущений подобные мелочи не останавливали. Сначала они сползали с обрыва на хрупкий мост и брели над водной пропастью. Если день выдавался ветреный, то море добавляло пейзажу зловещего колорита. Внизу жадно пенились волны, точно пасть голодного зверя, захлебывающегося слюной. Добравшись до утеса, очередной смельчак с перекошенным от страха лицом начинал карабкаться вверх. С каждым годом мост осыпался все больше и больше, а ноябрьские шторма размывали основание самого утеса. Когда-нибудь он обрушится окончательно. Не удивлюсь, если на моем веку. Тогда мне больше не придется любоваться, как эти идиоты радостно машут своим приятелям в баре, утопая по щиколотку в птичьем помете. Я скорбно вздохнул, думая о грядущей утрате главной местной достопримечательности.

Обернувшись, я увидел облако пыли, клубившееся меж полей над извилистой проселочной дорогой. А вот и гости! Никто из местных в такое время из города не возвращается. Нацепив на лицо самую подходящую улыбку из своего арсенала, я поспешил назад, к гостинице.

Очутившись внутри, я плотно прикрыл дверь и затаился. Схема, отработанная годами. Проникнуть в суть характера визитеров можно, только застав их врасплох. Стоит им тебя заметить — все пропало, тут же ставится блок.

Выждав немного, я попытался прощупать их, крайне осторожно, чтобы не привлечь внимания.

Так. Мешанина из колких реплик, раздражение, ощущение духоты и дискомфорта. Группа людей, связанных видимостью дружбы, которая на такой жаре истаяла без остатка, словно глазурь с торта.

Да, непростая предстоит неделька, но мне не привыкать... Улыбаясь во все тридцать два зуба, я распахнул дверь. Излучая дружелюбие и гостеприимность, смело шагнул под палящий зной.

Перед гостиницей затормозил сверкающий спортивный автомобиль с дверцами типа «крыло чайки». Он переливался на солнце, напоминая величественного кита, которого выбросило на берег. «Крыло чайки» изящно скользнуло вверх, и наружу выбралась высокая женщина, чей облик мог смело соперничать с роскошью авто.

Ее приветствие словно ножом резануло по моему обострившемуся восприятию.

— Гера Суинчик. — Гостья надменно взглянула на меня, без стеснения обнажая нелестные мысли. Я представлялся ей аборигеном, одетым в спецовку с надписью «XXX», лицо которого скрывала большая соломенная шляпа. Картинку дополняли высокие ботинки со шнуровкой, в которые я был обут. Угадывалась старая рекламная «фишка» в духе двадцатого века.

Говоря проще, Гера Суинчик мне откровенно не понравилась, но скрывать подлинные чувства — неотъемлемая часть моей профессии. Иначе в моем бизнесе нельзя.

— Джек Гарнер, — вежливо отозвался я.

Одно за другим стали подниматься остальные «крылья». Теперь автомобиль походил на освежеванную тушу, над которой славно потрудились китобои. С переднего пассажирского сиденья поднялся полный лысеющий мужчина. Управляла машиной, само собой, Гера.

— Мой супруг, мистер Суинчик, — бросила она, не давая бедняге шанса что-то вставить. Мощная энергетика дамы подавляла еще в зачатке любые попытки сопротивления «супруга». «Суинчик-свинчик», — ухмыльнулась Гера про себя.