Пышка - [10]
Монашки икают по очереди. Чётки звенят.
Г-ф Юбер ложится на стол.
ХОЗЯИН. Ешьте, пейте, жрите, господа покойнички. Наедайтесь перед смертушкой. В аду-то вас кормить не будут.
Г-ЖА ЛУАЗО. Не идёт больше, сударь…
ХОЗЯИН. А мне идёт почему-то. (Ест.) Весь погреб съем напрочь и всё на вас спишу. Вам-то уж всё равно.
Г-Ф ЮБЕР (приподнялся над столом). Я тоже с вами не пойду, сударь. У вас чесотка.
ХОЗЯИН. А у вас нос — во… (Показывает.)
Г-Ф ЮБЕР. А у вас пузо, сударь.
ХОЗЯИН. А у вас бородавка на шее, сударь.
Г-Ф ЮБЕР. А у вас глаз косой, сударь.
ХОЗЯИН. А у вас… А вас завтра в расход зато пустят, сударь. И пятку прижгут. Ха-ха. (Ржёт, чешется.)
Г-Ф ЮБЕР. А вас… А вы дурак… (Лёг на стол, затих.)
Монашки икают.
Молчание.
КОРНЮДЕ (бормочет сам с собой). Она жертва политики подлеца Баденге. Мы будем рыть с ней траншеи и строить заграждения. А потом я женюсь на ней. У нас будут дети. Все как один демократы. Мы будем на гербе Франции. Я, она и наши детишки. Я в центре, а тут все остальные. По бокам… Всё. Решено. Женюсь. (Вскочил, громко.) Господа, я женюсь!
Все оторвали головы от стола.
ХОЗЯИН. На ком? Если на монашках, то они заняты, сударь.
КОРНЮДЕ. Господа, я женюсь!
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Я, к сожаленью, тоже занята, юноша?
КОРНЮДЕ. Я женюсь, господа.
Г-Ф ЮБЕР. На хозяине не женитесь, сударь. У него чесотка и глаз в сторону. Испортите всё свое потомство.
КОРНЮДЕ. Я женюсь на ней, господа. (Показал пальцем вверх.)
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. На этой… той… которая…
КОРНЮДЕ. Ничего не говорите. Уже всё решено. Обвенчайте нас. Сейчас. Немедленно. Это не терпит отлогательств…
ХОЗЯИН. Вы, я вижу, забыли, сударь. Вас же завтра того… каленой железкой сперва, а потом к стенке. Бах, бах и в рай…
КОРНЮДЕ. Кто? Зачем?
ХОЗЯИН. Так. Для устрашения.
КОРНЮДЕ. И это больно?
ХОЗЯИН. Калёной железкой-то? Еще как, сударь. Ой, как больно. Я, помню, за кочергу взялся, так три дня потом мучился. Так это еще кочерга-то не докрасна была. Так себе. Вам-то, поди, до самой красноты доведут. До белоты. И по пяткам. И по пяткам. И по пяткам. Кричать верно, станете. Надо пойти посмотреть хоть будет…
Монашки икают.
Корнюде бледный.
Г-ЖА ЛУАЗО. Чего по пяткам?
ХОЗЯИН. Вам по пяткам. Кочергой калёной. А графу с графиней в подмышку сунут. Орать, поди, будууут. Надо непременно пойти…
У г-жи Луазо всё съеденное лезет назад. Она зажимает рот рукой.
Монашки икают. Звенят чётки.
КОРНЮДЕ. Тогда мы должны успеть обвенчаться до завтра… У нас еще должны родиться дети и стать демократами.
ХОЗЯИН. Ах, вон вы чего! Ну, проныра! Захотели перед смертушкой еще и того поделать. Тогда уж и меня венчайте. На монашках.
КОРНЮДЕ. Я не шучу, господа. Обвенчайте нас.
Г-Ф ЮБЕР. Да бросьте, сударь. Напейтесь лучше…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (её вдруг что-то осенило). Нет, нет. Пусть женится. Потом ему будет легче уговорить её. Чем я могу служить вам, юноша?
КОРНЮДЕ. Вы? Вы будите нести шлейф…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Согласна.
Г-Н ЛУАЗО. Венчаться поп нужен.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Будет поп. Кто будет патером, господа?
ХОЗЯИН. Я. (Потирает руки.) А монашки тогда в подчинении.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Так. Патер есть. Граф тогда будет швырять рис.
ХОЗЯИН. Риса нет. Овёс только, мадам.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Пусть будет овёс, ни всё ли равно. Я значит шлейф, граф рис, вы поп, а Луазо родителями тогда посаженными. А монашки хор.
ХОЗЯИН. У них же того… обет молчать.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Помычат и довольно.
Монашки икают.
Или поикают просто. Ни всё ли равно.
Г-Н ЛУАЗО. Кольца еще надо.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Кольца? Найдём кольца. (Смотрит по сторонам.) Вырежем вон из колбасной шкурки. Делов-то. (Берёт колбасу, отрезает два кусочка, снимает шкурку.) Вот и кольца готовы. Мерьте, сударь.
КОРНЮДЕ (надевает кольцо). Великовато.
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Да уж не привередничайте, во имя всего святого сборища. Усохнет, в самый раз будет. Скажите, граф.
Г-Ф ЮБЕР. Точно так. С мылом еще снимать будите, когда в бордель захотите сходить.
Г-Н ЛУАЗО. Что касается мыла, то это есть продукт противопоказанный…
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Помолчите, любезнейший. Человек жениться собрался, а вы… Ну что, юноша, всё готово для тайнодействия. Теперь ваш ход. Идите, делайте предложение невесте.
КОРНЮДЕ. Уже?
Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. А чего ждать. Женились и всё.
Г-Н ЛУАЗО. Тут раздумывать опасно юноша. Невесту может увести кто-нибудь другой.
КОРНЮДЕ. Представьте себе, мне страшно, господа. Я рыл траншеи, устанавливал заграждения, пруссаки были в каких-то ста милях и мне не было так страшно…
Г-Ф ЮБЕР. Да не робейте вы, сударь. Плёвое дело. Когда я делал предложение графине, её отец держал клинок возле моего уха и грозил его отрезать — ему удалось нас застукать за известным занятием…
Г-ЖА ЛУАЗО. А мне мой Симон свалился прямо с неба — он крал в нашем саду яблоки и ветка не выдержала. У него сломалась рука и нога, а у меня — выпали все зубы и что-то хрустнуло в голове. Потом мы поженились…
ХОЗЯИН. Дааа. А мне моя старуха, чтоб ей в аду гореть, сама предложила. Наговорила, что состояния мильён и замок под Парижем в сто две комнаты. А у самой два горшка пустых приданого и мать мегера. Горшки-то через год разбились, а тёща осталась. Ой, и помучился, святой колорадский жук. Так что вы, сударь, лучше не женитесь вовсе. Ну его…
