Пылкий любовник - [24]

– О, вы проснулись? Здорово. Па, я проверила стадо у Черной Балки. Там все хорошо. Мисс Морин, вы умеете ездить верхом?

– Да... училась, по крайней мере. Правда, те лошадки были поменьше.

– Это ничего, я вам подберу смирную кобылку. Поедем после завтрака кататься?

– С удовольствием.

Билл покачал головой.

– Сначала мы должны спасти книги мисс Морин. Давай, Мю, принимайся за дело. И найди для мисс Морин одежду.

6

И потянулись дни, пронизанные ароматным зноем. Дни, наполненные великолепными открытиями и неизведанными чудесами. Дни, которые были слишком хороши, чтобы продолжаться долго.

Билл, сам не замечая того, все оттягивал свой отъезд на дальние пастбища, хотя тянуть с этим не следовало, если он хотел успеть на свадьбу Фрэнка и Милли. Но уезжать не хотелось.

Дело было не только в том, что он немного волновался в ожидании первой полноценной разлуки с дочерью. Не только в том, что, как он убеждал себя, Морин нужно освоиться на ранчо – Мюриель прекрасно справлялась с ролью хозяйки. И даже не в том, что ему почему-то не хотелось расставаться с Морин Килкенни.

С тех пор, как в Маленьком Доме появилась новая обитательница, Билл потерял покой. Он держал себя в руках, но с каждым днем это давалось ему все труднее и труднее. Прежде всего, он никак не мог изгнать из своей памяти картину омовения Морин в саду. Это стало его традиционным еженощным сном – и очень быстро превратилось в кошмар. Билл томился, как подросток, раздираемый собственными взбесившимися гормонами на части. Появление заспанной Морин Килкенни на крыльце вызывало в нем такую бурю чувств, что он стал стараться приходить домой только к обеду. Он выбивал из себя страсть, целый день проводя в седле и занимаясь всеми делами сразу.

Как назло, природа буйствовала вокруг, источая невидимые любовные волны направо и налево. Быки покрывали коров, жеребцы дрались до крови за кобыл, Сиу и Волк ходили ошалелые и измученные собственной любовью. Воробьи барахтались в пыли, петух перетоптал всех своих наложниц, и только стоеросовая дубина Билл Смит маялся в одиночестве.

Он хотел эту женщину, хотел так яростно и пылко, как не хотел – прости, Мэри Лу! – даже собственную жену. Тогда, одиннадцать лет назад, это была его первая юношеская любовь, неумелая и робкая, смешанная с дружбой, основанная на восхищении и веселом ужасе перед неизвестным, но с Морин все было иначе. Взрослый тридцатипятилетний мужчина, Билл умирал, когда черноволосая колдунья проходила мимо него.

Сначала было ничего, но потом Морин освоилась, перестала его стесняться и побаиваться – тут-то и настали тяжелые времена.

Она могла выскочить во двор в одной футболке, радостно размахивая руками и не заботясь о том, что ее маленькие груди просвечивают сквозь тонкую ткань. Она могла присоединиться к Мю, когда та начинала веселую возню с отцом, и тогда только веселый смех девочки заглушал скрежет зубовный, с которым Билл из последних сил терпел прикосновения гибкого тела Морин к своим плечам, спине, груди...

Наверное, она просто не задумывалась об этом. А может, играла с ним. Последняя мысль приводила Билла в бешенство.

Она снилась ему по ночам, она была рядом с ним днем, но от этого не становилась досягаемой. Билл был уверен, что саму Морин просто насмешила бы мысль о том, что между ними возможны какие-то отношения. Что ж ей, на ранчо переселяться? Или ему садиться на лошадь и ехать в Филадельфию – или куда там еще?

Он злился на нее и на себя все сильнее, но было кое-что, очень важное, что примиряло Билла с этим невыносимым положением дел.

Билл с нежностью, удивлением и волнением следил за тем, как между его дочерью и Морин крепнут первые робкие ростки привязанности. Это было удивительное ощущение – его бойкая, похожая на озорного мальчишку дочка с каждым днем становилась немного женственнее, немного доверчивее, немного смирнее.

Нет, иллюзий он никогда не строил. Мюриель выросла в мире мужчин, и некоторые ее привычки, которые выглядели вполне невинно в глазах бывалых ковбоев, могли запросто шокировать любую постороннюю женщину, но Морин проявляла на удивление много терпения и такта.

Очень быстро стало понятно, что Морин не будет вести себя, как Учительница. Скорее, она была старшей подругой. В первые дни она вообще только слушала и смотрела, ходила везде вместе с Мюриель и явно училась сама. Билл даже начал опасаться, что Мю, с ее характером прирожденного тирана, начнет относиться к девушке с пренебрежением, но этого не произошло.

Морин не диктовала условий, не предписывала правил и не поучала, как надо себя вести, например, за столом. Она просто ВЕЛА себя за столом так, что Мю в конце концов сама устыдилась своего громкого чавканья, грязных пальцев и разговоров с набитым ртом. Буквально на четвертый день их совместных трапез Билл едва не уронил тарелку, когда увидел, что его златокудрая дочка чинно усаживается на стул и кладет на колени салфетку. Когда она взялась не за ложку, а за вилку и нож, кося при этом встревоженным глазом на невозмутимую Морин, Билл едва не лишился аппетита. Он, конечно, умел есть как положено, но загрубевшие руки плохо справлялись со столовыми приборами.