Пылкая дикарка. Часть 1 - [39]

Какой-то мужчина с важным видом показался в двери и, прогуливаясь по залу, останавливался у столиков, приветствуя посетителей. Когда он подошел к ним, Клео взволновалась. Хотя он был значительно моложе, но удивительно напоминал ее деда, отца-китайца ее матери. Он давно умер, но она его очень любила в детстве.

Стоя у их столика, он не спускал с нее глаз. Вдруг она почувствовала что он очень интересуется ею, заметив в ней примесь китайской крови.

— Месье Кроули, — прошептал он по-французски. — Благодарю за то, что вы привезли сюда свою юную милую подружку. Она стала украшением моего заведения.

Иван, довольно холодно кивнув, сказал:

— Мадемуазель Клео, — это Ли Хинь, хозяин, — объяснил он ей. — Он владелец казино.

— Вам нравится обед, мадемуазель?

— Да, блюда очень вкусные, месье Ли, — сказала Клео, чувствуя естественное притяжение к этому человеку.

— Вы, я вижу, знакомы с китайскими обычаями, мадемуазель. Большинство американских и французских клиентов совершают ошибку, обращаясь ко мне "месье Хинь". — Он засмеялся, а потом пояснил, обращаясь к Ивану: — В нашей стране это мое имя, а не фамилия.

Клео покраснела.

— Мой дедушка был китайцем, — сказала она, — но был необразован — он был простой рыбак и очень добрым человеком.

— Он наградил вас прекрасным наследством. Вы впервые в моем казино?

— Да, — робко сказала она. — Кажется, я прежде никогда не видела такого красивого зала.

Ли Хинь поклонился.

— Но он уступает вашей красоте, мадемуазель. Надеюсь, вы нас снова посетите.

Глаза Ивана, сидевшего напротив Клео, загорелись от гордости.

— Ну, разве я тебе не говорил, что ты прекрасна? — прошептал он, когда Ли Хинь отошел от столика. — Здесь тебе никто и в подметки не годится!

Клео зарделась от удовольствия. Когда они ехали домой, то он, обняв ее, сказал, что на лето возвращается домой, на плантации.

— Так скоро?

— Мне нужно проследить за урожаем.

Она закусила губу, стараясь сдержать охвативший ее гнев и утишить острую боль внутри. "Но теперь она не будет одинокой — ей будет составлять компанию маленькая Орелия".

— Когда ты уезжаешь?

— На следующем пароходе до Дональдсонвиля.

— Она едет с тобой? И ребенок тоже? — Эти вопросы сами выпорхнули из уст Клео, хотя она и пыталась сдержаться.

— Само собой, ведь она моя жена, — холодно ответил Иван. — Давай больше о ней не говорить, идет, Клео?

Его тон больно резанул ее, и Клео утратила слабый контроль над собой. Она яростно обрушилась на него.

— Я буду говорить, когда захочу и о ком захочу! Моя бабушка была принцессой племени хумус! Она знала четыре сотни целебных трав. Тебе это известно? — Она выпрямилась на сиденье, и теперь была такой же стройной и высокомерной, как и тогда при первой их встрече в пироге.

Его захватили воспоминания, и он почувствовал горячее, как огонь, желание.

— Клео, послушай. Я буду часто приезжать сюда, как только смогу — у меня много дел. Я буду приезжать один, и мы сможем быть вместе, как и прежде. Я намерен купить тебе дом, в котором мы будем все вместе.

Но она гнула свое:

— Ты думаешь, что все знаешь, так как ты американец. Но ты хуже французов и ничего не знаешь о моем народе, о его обычаях! Вы относитесь к нам точно так же, как и к своим африканским рабам, а мы ведь наполовину французы! Бабушка рассказывала мне, как их племя приютило у себя бездомных кайюнов, когда те умирали с голоду, как они жили все вместе в те дни, как настоящие братья, и как некоторые из них женились. Я такая же белая, как и твоя жена, но у меня в жилах течет королевская кровь народа моей матери!

— Клео, Клео! — пытался он ее успокоить. Голос его переходил на все более высокие ноты, и теперь был похож на визгливый свисток парохода.

— Ты себе представить не можешь, как я буду скучать по тебе и маленькой Орелии. Мне очень хотелось бы взять вас с собой, чтобы повторить с тобой ту нашу первую ночь. Мне хотелось бы снова обучить тебя, как нужно меня любить. Ты помнишь, как мы лежали без сна всю ночь напролет, занимаясь только любовью и разговаривая между собой? Как давно я уже не любил тебя так…

Его рука коснулась ее щеки, потом ласково опустилась к подбородку… Она задрожала от его прикосновения — в памяти ее возникали картины тех их первых ночей, когда она лежала в его объятиях и познавала свое собственное тело и уроки любви. Какой же невинной она была! Каким тогда нежным был с ней Иван!

Она посмотрела в его голубые-голубые глаза, положила руку ему на грудь… Клео вся задрожала от желания, вспоминая, как он сжимал ее, обнаженную, в своих объятиях.

— Есть и другие места, кроме казино, куда я смогу отвезти тебя, — шептал он. — Ты не будешь постоянно торчать дома после рождения Орелии. Мне хочется, чтобы тобой восхищались. Я хочу, чтобы мои друзья говорили: "Твоя женщина — самая красивая женщина в городе".

— Подобно тому, как хвастаются ловцы креветок: "У меня самый большой улов!" — кисло заметила она.

— Клео, — упрекнул он ее.

Она рассмеялась, и он, поймав ее смеющиеся губы своими губами, прижал их в страстном поцелуе, не обращая внимания на стоявшие в ее глазах слезы.

Когда карета остановилась возле пекарни Мейзи, она услышала крик Орелии. Клео чувствовала, что у нее в грудях полно молока. Выйдя из кареты, она побежала к колыбельке.