Пыльца в крови - [45]

Но этот притащился сам. И даже с обезболиванием – это вряд ли было приятно.

– На стол и снимайте штаны, если уж сами надели. Вы что, пытались поднять на правой ноге свой транспортник?

– Да нет, – Тимоти Граув стал торопливо и неловко дергать ремень. – У меня вышел из строя робот-погрузчик, а команду я уже отпустил, вот и решил сам доразгрузить то, что привез на Гамму.

Сэмюэль молитвенно возвел глаза к светящемуся неоном потолку и только потом потянулся к манипуляторам.

Когда только боги оградят его от идиотов?

Гораздо позже Сэм понял, что Тим искал травмы, купался в болевых ощущениях, хотя и врал себе, что это не так. Каждый раз у него что-то внезапно случалось, и Граув не сразу замечал это, не хотел никого беспокоить. Это было ненормально. Сэм отмечал эту странность как врач, но медицинское досье капитана было скудным и не давало информации, объясняющей такое поведение.

До того как Граува отправили на Гамму, он выполнял рейсы в смежной галактике, транспортировал фрагменты каких-то особых пород для лабораторных исследований. Команда его сменилась перед прыжком на Гамму, а с новой командой, состоящей из трех технических специалистов, Тим держался отстраненно. Те знали его еще меньше, чем Сэм.

Гораздо позже, узнав его историю, Сэм понял, что их дружба с Тимом была нехорошим образом связана с тем фактом, что как врач он просто часто оказывался рядом со сломанными костями, порванными сухожилиями, кровью капитана, вытекающей из порезов. Из этой странной близости Сэма к боли Тимоти и выросла их дружба. Но Тим Граув, похоже, этого не осознавал, не хотел осознавать.

В остальном он казался довольно нормальным, часто смеющимся и ядовитым. Иногда задумчивым и рассеянным. В такие моменты его рука беспокойно бродила по штанам или краю рубахи, слепо ощупывала их. Словно он не был уверен, во что одет.

А еще капитан Граув отлично летал даже на стареньком транспортнике. Сэм сопровождал его в паре-тройке рейдов.

Кэмбелл узнал о прошлом Тима через год их знакомства. Тогда искусственное солнце Гаммы выплеснуло очередной шар, а магнитные ловушки не сработали так, как надо, и ушедшая с траектории энергия двигалась по касательной, грозясь превратить станцию в пылающие обломки.

У них оставался один вариант: оттолкнуть от себя шар и перейти на режим консервации – темноты, холода и постоянной экономии, чтобы дожить до следующего шара.

Тимоти Граув предложил попытаться загнать сгусток в предназначенную ему ловушку, подняв свой транспортный корабль, дежурный крейсер и два рабочих шаттла, изменив наклон веретена станции. Корабли должны были двигаться по рассчитанной траектории и, оснащенные магнитно-гравитационными установками, одним сфокусированным магнитным ударом загнать шар в лузу. Если бы не вышло, ускорение можно было еще больше увеличить, и ком энергии смог бы просто уйти в сторону.

Тим Граув взялся руководить маневрами и идеально точно провел всю операцию, – энергия была захвачена.

– Странно, что ты до сих пор капитан второго ранга, – сказал Сэм, когда они вечером сидели на веранде, слушали музыку и пили густое красное вино. – У тебя навыки командира боевого крейсера, а то и эскадры.

Тим помрачнел и опустил бокал.

– Командовать эскадрой – это не только управлять машинами, это принимать решение за людей, – едва слышно сказал он.

– Ну и что? – не понял Сэм.

Тим повернул голову и поднял глаза, лицо в темноте показалось совершенно асимметричным, взгляд остановившимся.

– Это самое трудное. Мне нельзя командовать людьми.

Сэм открыл рот в недоумении и так и замер, неловкая пауза, казалось, отгораживала их друг от друга. Музыка звучала далеко, доносилась с другой планеты.

– Я ведь… – протянул Тим и отвел глаза.

– Что ты?

– Да ладно, зря я…

– Что? – тупо повторил Сэм. Мысль о том, что Тиму не хочется говорить, в тот момент почему-то не пришла ему в голову.

– Я как-то принял решение за людей, – медленно и тихо проговорил тот. – И неудачно.

– И что? Так бывает. Это не причина хоронить себя в жопе космоса.

– Причина. Очень веская причина.

Сэм открыл рот, чтобы возразить, но потом передумал. Что-то предостерегающее было в словах и голосе. Тим молчал долгое время и смотрел прямо перед собой.

– И я убил их всех. Всю команду крейсера. По собственной прихоти.

Сэм сдавил рукой темное стекло, не зная, что сказать.

– Они ужасно умерли, Сэм. Из-за меня. А мой лучший друг… ему оторвали голову. И она валялась на земле, как никому не нужный мусор.

Тогда Сэм узнал все. Он так и просидел с недопитым вином на дне бокала, а Тим Граув говорил и пил, и снова говорил, и вытирал рукавом слезы.

В эту ночь они совсем не спали.

* * *

– Сэм, дай мне, пожалуйста, новый картридж!

Сэм вздрогнул от неожиданности, возвращаясь мыслями к Лулу, стоящей у створки синтезатора. Так устройство обычно называли в космосе. Дома – просто кастрюлей.

Сэм достал из кухонного шкафчика серую плоскую пластину и протянул ее жене. Обычно ее одной хватало на месяц или два. Углеродные соединения в ней были так плотно спрессованы, что из одной пластины можно было энергией выдуть кушаний на целый полк. Стандартных, конечно.

Сэм не любил есть стандартное, а вот Тиму было без разницы.