Пыльца в крови - [35]

Бессмысленно, неразумно, неразумно бессмысленно – вот пара слов, которые он шипел Ирту в уши. И еще несколько о долге – присматривать за Просторами, за Стеной и за новыми почкованиями в Нише Перерождений.

Ру брезговал Чагой, потому что тот не менялся.

Но Ирта это так возбуждало. Он мог бесконечно играть с земной игрушкой. Землянин был удивительный, он с виду вроде и не менялся и при этом странно и неуловимо менялся… где-то внутри. Ирт чувствовал – еще совсем немного усилий, и Чага переродится, он уже был не тот, совсем не тот, кто спустился сверху…

И тогда, возможно, Ирт его порвет или соединится с ним навсегда.

Но Чага исчез. Он не мог сбежать, потому что искренне тянулся к своему Хозяину. Не так, как выросты Просторов, со своими липкими клетками. Ирт не сомневался, его выкрали какие-то твари, прятавшие за своими сизыми мордами вымоченные в моче мысли.

Все на Стене Флаа трансформировались, скрывая свое раскисшее нутро и правду, и только Чага не врал и не менялся. Единственный.

Пока снова не оказался на Земле.

Но Чага пришел, сразу, как смог. А его отобрали.

Стеганули плетью энергии по спине и горлу Ирта и выдернули из объятий замотанную в тряпки зверушку, обрывая не успевшие втянуться ростки.

Склизкие выползни!

Ирт почувствовал, как позже что-то случилось. Фрагменты его ростков все еще бродили в Чаге, в его теле, которое кто-то стал крушить, оставляя слишком много повреждений, слишком опасных. Что никому не позволено. Никому.

Позже чувство связанности пропало.

И сейчас он старался быть неподвижным. Не раскачивать взбесившиеся клетки, как всегда велел Ру:

«Ты рожден для охоты на Просторах. Но в Нишах двигайся медленнее, сдерживай энергию. А то трансформация выйдет из-под контроля».

Того, кого Ру родил для Стены и ее унылых Ниш, сожрали на Просторах. И мысль об этом обычно смешила Ирта. Но сейчас, в плену на Земле, он чувствовал, как близок к тому, чтобы превратиться в яростный ствол и биться, биться в силовую перегородку, за которую его засунули среди огрызков мертвого зеленого дерьма.

Чтоб гнилой медергом пророс коротконогому следователю в мозг и засрал его черными опарышами!

Ему нельзя двигаться, нельзя двигаться, нельзя…

Когда они вошли внутрь, Ирт в первый момент их не заметил, так сильно он погрузился в черноту и неподвижность. Но запах. Этот запах он искал два с половиной земных года. Его запах.

Он рывком выпрямился, восстанавливая, выглаживая земную одежду. Багровый цвет – цвет Хозяина. Чага должен тосковать по нему.

Из-за жирного уродливого ствола показался так ни разу и не надорванный следователь прокуратуры, а за ним… его пахнущая сладким страхом зверушка…

Больше Ирт не видел ничего.

Он сразу почувствовал, как движутся в нем наружу токи ростков. Он сделал шаг навстречу стройной и пока еще такой гладкой и белоснежной фигуре… и ощутил, как сомкнулся вокруг него силовой капкан.

Бешенство обрушилось, заставляя тело расти, расширяться.

Сдерживая себя, следя, чтобы не менялась багровая поверхность одежды, Ирт не отрывал взгляд от своего Чаги.

– Ирт Флаа, с вас снимается обвинение в убийстве инсектоида, – провозгласил недоносок в черном кителе. – Вы должны быть депортированы и переданы на планету Орфорт. До согласования деталей передачи вам предписано находиться на Лунной базе. Офицером сопровождения будет капитан второго ранга Тимоти Граув. Но помните, вы будете под моим постоянным наблюдением.

Чага смотрел на Хозяина огромными, невероятно темными, но почти чужими глазами.

Маршал роев

Почему он решил лететь на Луну? Никакой надобности в этом не было. И так все ясно. Расписано, разложено, сохранено.

От папок и файлов уже тошнило, от душистого сада на верхнем пирсе – тоже. Никита пытался по нему погулять и хоть немного отвлечься, но не давала покоя идея – вырвать с корнем хризантемы на клумбе и отправить букетик этому недоношенному любителю охоты на раков, вместе с советом посадить цветы у окошка, чтобы успокаивать нервы, когда прокуратура придет трахать контрразведку.

И Никита будет не прочь поучаствовать в этой затее, поскольку его самого неплохо отымели. Причем, как принято в этой гнусной спецслужбе, – под нежные лирические баллады о дружбе и любви.

Марра был мастер таких баллад. Его послушаешь, так нет людей более открытых, душевных, готовых поделиться последним, чем он и его девочки из контрразведки. Он даже завел моду встречать посетителей в служебном кабинете, одетым в мягкий, с виду фланелевый китель. Ни дать ни взять добрый дядюшка. Слушает тебя внимательно, и вид такой сочувствующий, понимающий. А еще улыбается то и дело, и голос – чистый бархат. А обещает, обещает… Хочется ему верить. А потом выясняется, что пока ты землю вокруг него рыл, тебя на мизинце вертели. За баллады о величии и подвиге.

Нет, прокуратуре еще учиться и учиться у контрразведки.

Надо признаться, что Никита потерял дар речи от неожиданности, когда после Совбеза вернулся в свой кабинет и обнаружил дожидающегося его Марру. Вроде только расстались на Канаверале, а лукавый бес уже тут и похлебывает чаек из изящной золотистой чашки. С собой, похоже, прихватил посуду…