Пылающий остров - [28]
А когда все-таки раскусили нашу хитрость и рискнули бросить на нас танки — на шоссе, в ямах, были заложены уже настоящие мины. Наступление сорвалось.
Таких мистификаций мы устраивали много.
Я обещал вам рассказать о канализационных трубах… Была такая история.
На одной из рек в Баракоа ходили каботажные суда. Они перевозили продовольствие, иногда боеприпасы для батистовских войск. Охрана на этих судах была маленькая — три-четыре солдата. Батистовцы знали, что у нас нет ни одного мало-мальски стоящего суденышка, ни одного вооруженного катера, поэтому безбоязненно, под нашим носом, перевозили боеприпасы и продукты, — как раз то, что нам было нужно до смерти.
Мы долго думали, как захватить хотя бы одно из этих судов. Наконец нашли выход.
Приобрели большой рыбачий баркас. На носу его установили большую треногу вроде штатива для киноаппарата, а на ней укрепили кусок широченной канализационной трубы. Когда наступали сумерки, мы выходили на баркасе, взяв с собой два охотничьих ружья-двустволки. Подкрадывались под покровом ночи к кораблю и начинали передавать в рупор приказ пристать к берегу. Если корабль не подчинялся, то наш баркас нахально ходил вокруг судна, а в рупор мы продолжали отдавать приказания. Если и на этот раз корабль отказывался выполнять нашу волю, мы вводили в бой канализационную трубу. В нее вставлялось охотничье ружье и спускались сразу два курка. Гром раздавался нешуточный… Из трубы вырывалось пламя. И сразу же вставлялось другое ружье — и снова спускались оба курка.
— Это предупредительные выстрелы, — кричали мы в рупор. — Третий выстрел отправит вас к рыбам…
Видимо, мы производили впечатление хорошо вооруженного сторожевого катера. Так мы захватили три или четыре судна, пока батистовцы не прекратили плавание по реке.
Но венцом нашей деятельности, конечно, был «дон Пепе». Вы не знаете, что это такое? О-о! Это славный друг, наш «дон Пепе». Огромная, неказистая и симпатичная пушка. Представьте себе охотничье ружье, увеличенное в длину раза в четыре, а в диаметре раз в сорок или в пятьдесят. Вот это и будет «дон Пепе». Стволом для «дона Пепе» служила опять канализационная труба. Заряжался он так же, как и охотничье ружье. Стаканы для снарядов мы изготовляли из огромных банок, в которых компания «Эссо» выпускает масло для автомашин. Ну, а снаряды делали разные.
Шум он производил ни с чем не сравнимый. Я никогда не слышал, как стреляют орудия большого линкора, но думаю, что они все вместе не вызывают и десятой доли тех повреждений барабанной перепонки, которые мы претерпели от «дона Пепе». Снаряды его летели и рвались с каким-то особым воем и грохотом. Правда, в двух метрах от места взрыва такого снаряда можно было остаться невредимым, но шум все-таки производился такой, что противник иногда повергался в панику…
По конструкции пиратские чугунные пушки, которые вы можете увидеть в Сантьяго-де-Куба или в Тринидаде, изготовленные пять-шесть веков тому назад, были верхом технической мысли по сравнению с «доном Пене». Но тем не менее «дон Пепе», появившийся на свет в середине XX века, существовал, принес очень много пользы, а главное — положил начало существованию целого выводка «дон Пепе-малышей», которые мы распределяли среди колонн Второго фронта Франка Паиса.
Если быть честными и говорить всю правду до конца, то самый первый «дон Пепе» выстрелил не так уж много раз — скоро в трубе появилась трещина. Но зато на его горьком опыте мы уразумели, как надо делать пушки. И вот, как старый заслуженный производитель, он стоял в яслях, оберегаемый нежными взглядами работников наших мастерских. А его потомки самоотверженно ухали на передовых позициях Повстанческой армии, наводя суеверный ужас на врагов.
«Дон Пепе» был, конечно, коллективным созданием, но все-таки главным его конструктором был тот самый замечательный парень — Малютка. Он погиб в конце пятьдесят восьмого. Перед самой победой. Погиб глупо — чистил пистолет, у него был «кольт-38», и пуля вошла в живот…
Малютка был неистощим на выдумки. Это он придумал «радиострельбу». Ночью перед боем мы устанавливали репродукторы и начинали передавать музыку для солдат противника, а потом объявляли: «Сейчас вы услышите, как стреляют наши пушки» — и подготовленный к этому торжественному моменту «дон Пепе» извергал максимальное количество пламени и шума.
— А теперь, — передавали репродукторы, — послушайте, как бьют наши пулеметы, установленные справа.
Перед микрофоном мы давали очередь из автоматов и вертели трещотку. Через репродукторы этот треск превращался в пулеметную очередь.
— А теперь слушайте наши пулеметы слева, — повторялась та же история.
— Теперь вы убедились, что окружены? — спокойно спрашивал диктор и снова включал магнитофон с музыкой.
И бывало, что солдаты отходили «на заранее подготовленные рубежи». Нам только это и нужно было.
Если трезво мыслить, то — честное слово — из того, что у нас было, ничего нельзя было сделать, а мы все-таки сделали. Наверное, объясняется это просто верой, верой и необходимостью.
Каждую гранату, даже изготовленную из простой кастрюли, мы рассматривали не только как боевое оружие, но и как произведение искусства. И, честное слово, было даже немножко жалко, когда ее пускали в ход и наши труды взрывались и разлетались на мелкие осколки.
