Пылающий остров - [13]
А революционеры тем временем шли дальше в глубь острова, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть банановую или кокосовую пальму, найти колодец с пресной водой или повстречать крестьянское жилище.
Куба — равнинная страна. Можно изъездить и исходить весь остров, и перед глазами будет лежать ровная земля. И только на крайнем юго-востоке, в провинции Ориенте, поверхность вздыблена горами, будто кто-то огромной рукой сгреб все горы острова к берегу, собираясь сбросить их в море, да так и не сбросил. Горы не очень высокие — полторы-две тысячи метров, но причудливо изрезанные глубокими ущельями, крутые склоны заросли лесами — даже на вездеходном муле не поднимешься. Только пешком. Горы эти носят название Сьерра-Маэстра. У диктатора Батисты в этих горах не было военных гарнизонов, и никакой танк не смог бы осилить почти отвесные склоны.
К этим горам и шли измученные, голодные люди Фиделя.
Прошел день. Стемнело, а они все шли и шли, не зная точно направления, жуя листья деревьев и остатки витаминных таблеток, которые чудом уцелели у «начальника здравоохранения» — Эрнесто Гевары.
Впереди шел негр, который сражался с Фиделем еще во время знаменитой атаки на казармы Монкада. Он шел голый до пояса — темная кожа не демаскировала его. На плече он нес винтовку.
Выйдя на одну из полянок, он неожиданно увидел прямо перед собой небольшой костер, жаровню над ним и несколько крестьян, мирно сидевших у тлеющих углей в ожидании ужина. Крестьяне вскочили, увидев полуголого черного человека с винтовкой на плече, вышедшего из тьмы леса, и пустились наутек, полные суеверного ужаса.
— Что случилось, кабальерос? — закричал им вдогонку кто-то из революционеров. — Чего вы испугались? Мы настоящие! Вернитесь!
Но звать было бесполезно.
Семьдесят три человека выстроились в очередь к жаровне и «поужинали» вареным рисом с бобами, предназначавшимися для шестерых крестьян. Это было первое горячее блюдо за много дней. Уходя, они оставили у костра немного денег…
Прошло четыре долгих дня и ночи — тревожных, голодных. Над отрядом часто пролетали самолеты, постреливая из пулеметов. Но люди под деревьями оставались невредимыми.
Утром 5 декабря они остановились в маленькой ложбинке, со всех сторон окруженной густыми зарослями сахарного тростника высотой в два человеческих роста.
Тростник еще не дозрел, но они жевали пористые, прессующиеся во рту стебли и высасывали сладкую, прохладную влагу.
Было решено сделать здесь первый большой привал: выспаться, почистить оружие, хоть немного привести в порядок изорванную грязную одежду.
Настроение людей поднялось. Послышались шутки, смех. Несколько раз Фидель призывал к тишине. Люди на минуту умолкали, потом снова начинался шум. Особенно громки были голоса со стороны роты арьергарда.
— Кто разговаривал?! — Фидель неожиданно вырос перед ними.
Нет ответа.
— Кто разговаривал, я спрашиваю, назовите имя!
Пауза.
— Командир роты?
— Я, — это ответил Рауль Кастро.
— Вы отстранены. Пусть примет командование ротой второй офицер.
Этот диалог, услышанный всем отрядом, сразу возымел действие. Установилась тишина. Через некоторое время к Фиделю пришел Хуан Альмейда. Он просил не смещать Рауля, так как это он, Альмейда, разговаривал в тот момент в роте. О Рауле просили и другие солдаты. Фидель изменил решение, ограничившись выговором.
Люди удобно расположились в ложбинке. Они спали, чистили оружие, грызли тростник, курили, писали, просто лежали на земле.
В конце концов еще далеко не все потеряно. Главное, что все живы. Отставшие девять товарищей нашлись — они нагнали отряд на второй день после выхода из болота. Все, кто погрузился на шхуну в Тукспане, снова вместе.
Они доберутся до гор… И оттуда начнут борьбу… А что до оружия и боеприпасов, брошенных при высадке, так они добудут их в первом же бою.
И никто из них не знал, что бой начнется очень скоро.
Первые выстрелы раздались в четыре часа дня. Через минуту тростниковое поле, по иронии судьбы носившее название «Алегриа де Пио» — «Радость святого», — превратилось в ад. Первый регулярный полк батистовской армии в полном составе наступал на окруженных, попавших в ловушку революционеров. Кто-то донес, выдал властям место привала повстанцев.
Первым погиб от пули врага Умберто Ламот. Выстрел, раздавшийся из зарослей тростника, ранил в грудь аргентинского врача Эрнесто Че Гевару. Рубашка его стала красной от крови. Вывалилась винтовка из рук гаванского студента Рауля Суареса — пуля раздробила ему кисть.
Разделившись на маленькие группы, повстанцы начали отходить в разные стороны. Принять бой — значило обречь себя на гибель. Надо было скрыться в тростнике и дождаться ночи. Но тут началось самое страшное. Послышался сухой треск, и в воздухе запахло дымом. Горел тростник. Огромная багрово-желтая стена огня, гонимая ветром, двигалась на повстанцев.
…Всего несколько человек из восьмидесяти двух были убиты в тот трагический день на сахарных полях Алегриа де Пио. Но девятнадцать человек сгорели заживо. Несколько групп, наткнувшись позднее на засады, попали в плен и были расстреляны. Батистовцы убили всех раненых, найденных на поле боя.
