Пылающий Эдем - [7]

* * *

Гамак слегка раскачивался между двумя мастиковыми деревьями, растущими за домом. Они были такими высокими, что их вершины наклонялись от ветра, в то время как внизу было тихо. Зевая, Ти положила книгу на колени. Дедушка спит, воскресный послеобеденный сон; весь мир, кажется, погрузился в дрему.

Она очнулась. По дорожке за клумбами роз быстро шел Клайд, покачивая бамбуковой птичьей клеткой.

– Что там у тебя? – крикнула Ти.

– Попугай, – крикнул он в ответ.

– Я хочу посмотреть!

Он поставил клетку перед гамаком. В ней сидел огромный попугай, фута два ростом, королевская птица с перьями цвета аметиста и изумруда.

– Цицерон, – гордо сказал Клайд. – Императорский попугай.

– Где ты его нашел?

– Поймал утром. Между прочим, это было непросто.

– А что ты собираешься с ним делать?

– У меня есть покупатель. Матрос с итальянского корабля. Он как раз приплывает в этом месяце. Я пообещал ему такого, когда он был здесь в последний раз.

Птица приподняла крылья, но поскольку в клетке было мало места, чтобы расправить их, покорно их сложила и забылась в терпеливом ожидании. Но круглые, настороженные и любопытные глаза смотрели на Ти, словно отвечая на ее внимание. Ей стало жалко попугая.

– Какой спокойный… – заметила она.

– Еще не привык к клетке. Он напуган.

– Он ужасно грустный, правда?

– Возможно, мисс Ти.

– Они так быстро летают – так любят летать!.. Дедушка говорит, что они живут до шестидесяти лет.

– Так оно и есть. Этот попугай молодой. Года два, не больше.

– Значит… оставшиеся пятьдесят восемь ему придется провести в тюрьме!

Клайд посмотрел на попугая, потом перевел взгляд куда-то вдаль.

– Сколько тебе пообещал заплатить этот моряк?

– Он точно не сказал, думаю, что много.

– Сколько бы он ни дал, я дам больше.

– Вам… вам нужен этот попугай?

– Да. Я хочу купить его и выпустить на волю. Клайд не знал, на что решиться:

– Если вам так хочется, я выпущу его сейчас, прямо здесь. Мне не нужны деньги.

– Нет, я заплачу. А то получится несправедливо. А попугая мы должны выпустить не здесь, а там, где его дом.

– Он найдет дорогу домой. Это высоко на склоне Морн Блю.

– Я хочу посмотреть, где они гнездятся.

– Их гнезда очень высоко, на старых пальмах. Посмотрите на его крепкий клюв – он может выдолбить себе дупло за пару минут.

– Я знаю, но все равно хочу посмотреть.

– Подъем туда очень трудный, – с неохотой сказал Клайд.

– Ты не хочешь идти? Тогда я пойду одна. Дай мне клетку.

– Мисс Ти, вы не сможете взобраться туда одна. Вы заблудитесь или упадете.

– Тогда иди со мной.

Сначала дорога шла через банановые плантации, потом постепенно стала подниматься вверх. Теперь они шли среди пальм и папоротников, напоминающих зеленые зонты. Вскоре растения совсем закрыли свет, и они двигались в сгущающемся сумраке, как по дну океана. Ти карабкалась, спотыкаясь, Клайд легко шагал впереди, покачивая клеткой.

– Мне нужно передохнуть, – крикнула она.

Он ждал, пока она переведет дух, прислонясь к дереву.

– Вы знаете, что это за дерево, мисс Ти? Его называют свечным деревом, потому что из его веток получаются хорошие факелы для ночной рыбной ловли.

– Дедушка говорит, что ты великолепный рыбак.

– Я просто люблю рыбачить. Я люблю море.

– Тебе многое нравится. Мне бы хотелось знать столько, сколько знаешь ты, особенно об этой земле, где мы живем.

– Я действительно знаю эту гору, как свои пять пальцев. Я многое могу вам показать! Могу поспорить: вы никогда не видели пресное озеро в кратере вулкана. А я видел.

– Я – нет.

– Неподалеку отсюда есть еще пруд, вам, правда, будет трудно туда добраться. В нем живут слепые рыбы. Этот пруд находится в пещере, я ходил туда со своим учителем. На поверхности воды – похожая на лед пленка, но это не лед, а известь, которая осыпается с потолка пещеры. Мой учитель был в Канаде и поэтому знает про это. Если прорвать эту пленку, под ней можно увидеть рыб. Их сотни. Они слепые, потому что Там темно, хоть глаз выколи, а они живут в этой темноте уже многие поколения. Если вы отдохнули, пойдемте.

Через несколько минут они почувствовали, что находятся на большой высоте. В воздухе струилась прохлада, земля была сырой, а скалы вокруг покрывал мох.

– Выше этого места сахарный тростник уже не растет, – отметил Клайд. – А если и растет, то – дикий.

– Сахарный тростник, так высоко?

– Да. Во времена рабства он рос на всех островах и покрывал склоны гор до середины. А сейчас на месте тех плантаций трава и джунгли, иногда на всем острове. Такие маленькие острова, как Галатея и Пирамид, теперь просто пастбища.

– Какая это мерзкая вещь! – воскликнула Ти.

– Что мерзкое?

– Рабство, конечно! Владеть другим человеком! Когда я даже не могу видеть попугая в клетке!

– У вас доброе сердце, мисс Ти. Но разве вы не знаете, что даже сегодня есть люди, которые бы и пальцем не пошевелили, чтобы отменить рабство, существуй оно сейчас?

– Я не верю! Таких людей нет! Ты встречался с такими?

– Встречался, – Клайд усмехнулся. – Но об этом нет смысла говорить.

Его слова отрезвили ее. Ее как будто отругали, но этот выговор исходил не от него, а от нее самой. С ее стороны было бестактно заводить разговор о рабстве, напоминать ему о его ужасном прошлом! Ти поняла, что прошлое может быть постыдной тайной, которую человек стыдится и которая прилипла к нему, как колючка, и причиняет боль.