Пылающая Эмбер - [139]

доверить ему свое прошлое и посмотреть, сможет ли он принять его. Я очень надеюсь,

что, когда закончу, он по-прежнему будет смотреть на меня так же, как сейчас.

Я отстраняюсь и перекатываюсь на спину. Он приподнимается, опираясь на локоть,

и смотрит на меня сверху вниз.

— Ты знаешь о моей сестре, но я никогда не говорила тебе об Уилл… Уиллоу, — я

смотрю на него и вижу любопытство на его лице. — Раньше я не знала, могу ли я тебе

248

доверять. Не знала, не используешь ли ты ее против меня. Она моя племянница, но для

меня она скорее как дочь.

— Я бы не стал…

Я вскидываю на него взгляд.

— Теперь я это знаю.

Я отвожу взгляд и смотрю в потолок.

— Моя сестра всегда была сумасбродным ребенком, и моя мать ушла от нас, по

большему счёту, из-за нее, нежели из-за меня. Она из тех, кто действуют безрассудно. Я

слишком беспокоилась о деньгах и о том, как мы выживем без мамы, не замечая, что

Сандаун нуждалась во мне. Этого не должно было произойти, но я была потрясена, когда

она сказала, что беременна. И мне всегда будет стыдно за то, что моей первой реакцией

был гнев. Я не забуду, как подумала о том, что мне уж точно не нужен еще один рот для

кормления. Мы уже задолжали по всем счетам, а поскольку я бросила школу, лучшие

рабочие места, которые я могла получить, едва помогали оплатить жильё. С ребенком

пришлось бы больше работать, я бы не успела вернуться и закончить школу, или найти

время на учебу, чтобы получить аттестат. То, что я планировала сделать.

Я кое-что пропускаю, потому что не помню многие моменты в промежутке между

тем, как Санни сообщила мне о своей беременности, и тем, как родилась Уилл. Все, что я

знаю, я вкалывала днями и ночами, чтобы сэкономить каждый доллар.

— После того, как родилась Уилл, Санни неохотно держала ее на руках. Когда мы

вернулись из больницы, стало еще хуже. Она передавала мне Уилл при любом

подвернувшейся возможности. А когда Санни полностью оправилась после родов, она

исчезала на несколько дней, только чтобы вернуться домой с похмелья и выглядя хуже

смерти. Она не могла быть матерью и не хотела ею быть. Так что, не считая последний

год, я поднимала Уилл, прилагая все свои силы, в основном, одна.

— Сколько ей лет?

— Пять.

Я замечаю, как в его глазах мелькает обеспокоенность.

— Где она сейчас?

— С Сандаун.

Обеспокоенность становится замешательством.

Я объясняю:

— В конце концов, Санни примерно год назад взялась за ум, — я не говорю ему, что

заставило ее измениться, потому что это не моя история, не мне её рассказывать, к тому

же я мало, что знаю. — Она спросила меня, может ли она остаться и стать частью жизни

Уилл. Она привела себя в божеский вид, устроилась на работу и начала помогать с Уилл.

Вместе мы делали более чем достаточно, чтобы оплачивать счета. Ее помощь была весьма

кстати. Мы работали по разным графикам, поэтому Уилл не нужно было ходить в детский

сад, что помогло нам сэкономить деньги. И впервые за долгое время мы не ссорились.

— Что случилось?

— Уорнер. В течение первых двух месяцев, благодаря ему, все стало лучше. Он

баловал нас. Их и меня. Он покупал то, чего у меня никогда не было. Ухаживал за мной.

Давал деньги, чтобы платить за квартиру. Я жила как во сне. Я чувствую себя глупо,

признавая это, потому что это и был сон.

Я глубоко вздыхаю и качаю головой.

249

— Нет, не сон. Это больше походило на мираж. Я не замечала, как он

манипулировал мной в мельчайших деталях. Например, уговорил уволиться с работы,

отдалил от моих друзей, добился согласия на переезд к нему. Он знал, что я чувствую

вину за то, что веду себя так, словно я мама Уилл, тогда как ее родная мать жила в одном

доме с нами. Он использовал это против меня до тех пор, пока я не почувствовала, что для

Сандаун и Уилл будет лучше, если я уйду и позволю им наладить отношения друг с

другом. Мне потребовалось некоторое время, прежде чем я поняла, что он пытается

изолировать меня. Но к тому времени, когда это до меня дошло, было уже слишком

поздно. Он заманил меня туда, куда хотел.

Рука Мава скользит по моему животу к талии. Он подтягивает меня ближе, будто

защищая, и спрашивает:

— Он издевался над тобой? Он бил тебя?

Мышцы на его лице напрягаются, и мне не сложно догадаться, что он рассержен. Но

я должна покончить с этим прямо сейчас. Ему нужно знать, почему я не могу, как

девушки в клубе, с которыми я его видела, оказаться в таком же положении. Связанная и

беспомощная.

— Не сразу. Все было намного изощреннее. И, по правде говоря, избиения были не

самой худшей частью. Ему нужно было контролировать меня. Он не хотел, чтобы я

выходила из дома. Он хотел, чтобы я выглядела определенным образом. Вела себя

определенным образом. После того, как я переехала, я увидела его с другой стороны. Он

слишком часто терял самообладание. Он целовал меня агрессивно, но не страстно, а

скорее так, словно злился на меня.

— Он…

Голос Мава срывается, а взгляд ожесточается. Не думаю, что он осознает, но его

пальцы впиваются в кожу на моей талии.