Пыль миров 2 - [29]

И снова потянулась рутина, где я учился формировать новые структуры, в этот раз связанные с магией Путей. Мне предстояло покинуть это статичное пространство, чтобы спастись от чего-то смутно знакомого, но далекого, и оттого казавшегося незначительным. Однако Уна так не считала и вдалбливала в меня схемы, знаки и символы. Я смутно помнил, что когда-то уже видел что-то подобное, но и только…

— Когда ты вступишь на Трэль — Путь чужих песен, — то сюда уже не вернешься. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что ты избегнешь явной опасности, а плохо — из-за неизвестности, в которой окажешься. Там я не смогу быть с тобой рядом; даже найти тебя здесь стало для меня испытанием, — Уна даже как будто вздохнула. — Может статься, что все это напрасно, и ты навсегда пропадешь в переплетении мест и событий, в котором окажешься. Помни, что там нет ни единого «правильного» направления. Есть только твоя воля, которая сможет вернуть тебя домой. Сейчас ты получишь от меня частицы Иль, их потребуется немного и хватит надолго. Начинай, и я буду наблюдать за тобой.

Когда времени не существует, то становится не важно, какими усилиями и затратами достигнут тот или иной результат. Так же вышло и со мной — неведомо сколько я пробовал создавать призрачные структуры и конструкции, пока, наконец, не провалился в мелькающую воронку, разметавшую меня на миллионы кусочков… Ошметки мыслей, чувств, ощущений метались и менялись как в калейдоскопе, и мне едва хватало сил, чтобы помнить, кто я такой, и почему это все со мной происходит.

Наконец, круговерть стихла, а я оказался стоящим невдалеке от огромного кипящего кристалла, исторгающего из себя потоки такого же бордово-красного и чуть искрящегося вещества, которое тут же оплывало по всем граням, расширяя и увеличивая этот объект. Во все стороны медленно разлетались брызги, причем законы гравитации совершенно не мешали стремящимся вовне каплям и осколкам. И все это издавало тонкий неестественный звон, как хрусталь, но с тягучими нотами скрипа.

Первая же капля, угодившая в меня, напомнила, что я снова обладаю телом, которое не надо беспрестанно поддерживать усилием воли. И еще оказалось, что я чувствую боль — округлый кусочек кристалла все так же медленно влетел мне в бедро, и продолжил движение дальше, пробуривая отверстие, двигаясь со скоростью мыльного пузыря.

Зашипев, я дернулся назад, но сделал это как в замедленной съемке. Боль в ноге стихла, но ко мне уже летели новые капельки, угрожая новыми дырками в новообретенном теле. Выбрав безопасное место, я прикрыл глаза и сосредоточился — отсюда надо было немедленно бежать. И снова воронка и куча всякой сумбурной мути, в которой я держусь за кусочки своей памяти, где я Макс Гремин… или Гремлин… самоощущения чередовались, и я не был уверен, какое правильное.

— Аарка-крааак-раара, — почти оглушительные утробные звуки раздавались со всех сторон, но в полной темноте я не видел их источника. Что-то огромное ворочалось, шевелилось, вздыхало и влажно чавкало. То слева, то справа на меня накатывали волны тепла, земля чуть вздрагивала как от далеких могучих ударов. Бурления, глухие неторопливые порыкивания наводили на мысли об огромных существах, среди которых я сказался, но утверждать это наверняка было невозможно. Оставаться здесь нельзя — если я прав, то в любой момент меня могут раздавить как букашку, и даже не заметить этого. Воронка…

Здесь не совсем темно… Огромное пространство пещеры было заполнено серыми яйцами, высотой примерно мне по пояс. Они хаотично громоздились то по одному, то целыми группами. И отовсюду слышался треск и хруст — особенно сильным он был, когда из какой-нибудь скорлупы неподалеку вылезал бело-розовый ящер. Новорожденный разбрасывал обломки и тяжело вываливался на каменистую почву. Размером с собаку, эти существа имели плоское расплющенное тело, четыре лапы, короткий хвост, вытянутую морду с широкой пастью и слепые затянутые белыми бельмами глаза. Довольно отталкивающий вид, надо сказать. От дальнейшего рассматривания меня отвлек хруст прямо под боком — соседнее со мной яйцо зашаталось. Я осмотрелся, высматривая безопасное места, а заодно в первый раз вспомнил, что у меня может быть оружие, и вообще я когда-то защищаться. Но ни интерфейса, ни инвентаря, ни оружия при мне не оказалось. Я как будто действительно здесь, в пещере, полной новорожденных рептилий.

Друг друга они не трогают, а ползут к воде, которая виднеется в паре сотен метров — слышен характерный плеск, и еще кое-что. Это я заметил не сразу, а только когда снова стал наблюдать за существами, пробравшись к отвесной каменной стене пещеры — выбравшись из яйца, каждое из них поднимало слепую голову и разевало пасть, направив ее вверх. И тогда я ощущал крохотную, едва заметную вибрацию. Издалека, конечно, этого не чувствовалось, но вблизи несколько раз точно было.

Осматриваю себя. Как ни странно, но на мне есть одежда. Та самая, что я себе выдумал, когда Уна нашла меня. Штаны, футболка и любимые кроссовки — мой обычный городской наряд. Нет куртки, но сейчас это не кажется важным. Гораздо важнее понять, что происходит, кто я и где я. С трудом вытаскиваю из памяти мой дом, капсулу, лица и имена друзей, школу, Нагорье, кораблик на реке, лес из серо-красных деревьев. Очень трудно, как будто прорываюсь через плотную завесу. Шаг за шагом, зажмурив глаза и потея от мыслительных усилий. Холм, матрос Хаджи, хозяйка лагеря, костерок… почему меня интуитивно тянет дальше, и почему это так трудно? Дальше, дальше!