Пыль и пепел или рассказ из мира Между - [57]

Чтобы подумать, потребовалось много времени.

Я приподнялся, насколько это удалось, и пихнул руку прямо перед собой, вверчивая палец в пленку. Так я пихал, как сумасшедший, и почувствовал, как пленка начинает растягиваться, облепляя кончик, а потом лопается. Я разодрал приличных размеров дырку и упал назад, жадно вдыхая остатки воздуха. Он был тяжелым, плотным и пах вроде как старыми, пропотевшими носками.

Я высунул ладонь через дыру и нащупал застежку молнии. «Тр-р-р-р», и замок расстегнулся легко, без малейших трудностей.

Я же, обессиленный, лежал в расстегнутом пластиковом коконе, я просто не мог пошевелиться. Зато победил мешок.

А находился я внутри металлического гроба.

Только лишь через какое-то время я сориентировался, что слышу какие-то звуки. Словно бы жужжание трансформатора, некое ритмичное шипение, электрическое потрескивание. Близко, с призвуком эхо.

Я внимательно прислушивался, очень долго, и чувствовал, как во мне потихоньку растет надежда.

До сих пор меня никто не хоронил, но в одном я был уверен. В могилах звуки не слышны. Тихо — как в могиле. Мир мертвецов не нуждается в электрических устройствах. А я их слышал — за стеной.

Все бока гроба были идеально гладкими, теперь мокрыми и скользкими от моего пота, но еще и чертовски холодными. На стенках собирался иней. Ранее я этого не замечал, потому что, когда окутанный в мешок и сражающийся с молнией я обливался потом, мне казалось, что лежу в печке. Только печкой это не было.

Это был холодильник. Я же лежал на стальной, ажурной полке, на каких-то роликах.

И только теперь до меня дошло.

Это не могила, засыпанная холодной землей. Это ящик в шкафу. Ящик в холодильнике, в больничном морге.

Я оперся ладонями в потолок и попытался сдвинуть металлические носилки, на которые меня закинули. Те двигались. Чуточку. Вперед и назад.

Я понятия не имел, как лежу: головой к двери или ногами.

Я попеременно бил то в одну стенку обеими руками, то пинал ногами в другую; оба маневра вели к одному и тому же результату.

Никакому.

Стенка за моей головой была идеально гладкой; мне казалось, что чувствую сварные швы на стыках плит. Тогда я тщательно утоптал стенку перед ногами, и мне показалось, что по краям, вроде как, выступают заклепки или утолщения, защищающие петли.

Я подтянул колени, сполз чуточку ниже и изо всех сил пнул ногами. Грохот был серьезный, он прозвучал так, словно бы я лежал внутри колокола, но дверь оставалась такой же закрытой. Мне-то думалось, что они будут держаться на магнитах, как дверь холодильника, но у них явно имелась какая-то защелка.

Я пнул во второй раз, затем снова, и через какое-то время мне показалось, что дверки слегка движутся. Тогда уже в меня вселилось бешенство, и я пинал беспрерывно, чувствуя, что дверь всякий раз немножко отклоняются, но она возвращалась в нормальное положение и оставалась закрытой. Более того, моя тележка передвигалась все сильнее. Теперь всякий пинок подкреплялся ударом носилок. Я пинал раз за разом, и внезапно защелка, или что там было, уступила.

В один миг что-то с грохотом полетело на пол, а я выехал на носилках из своей крипты из одной темноты в другую и рухнул с высоты метра в полтора на пол, ударяясь головой в стоящую посредине больничную тележку.

Чтобы как-то более-менее собраться, понадобилось какое-то время. Я разбил ногу на каких-то металлических конструкциях с острыми краями, рассек кожу на лбу о край носилок, да и просто так серьезно побился. У меня тряслись все мышцы, сам я дергался, будто в приступе малярии. Только лишь через какое-то время, когда я уже откашлялся и перестал жадно хватать ледяной, воняющий формалином воздух, мне удалось подняться на ноги и неуверенными движениями ощупать кафельную стену. О чудо, я даже нащупал выключатель и чуть не ослеп от потопа яркого света.

Когда я открыл набежавшие слезами глаза, то увидел узкое помещение, криво облицованное старым белым кафелем, с одной стеной, напичканной дверками, точно такими же, какие я только что выломал. Все они были старыми, из покрытого белой эмалью листового металла, с резиновыми уплотнениями, в которых прятались магниты, но на всех имелись хромированными рукоятками, подобными тем, что имелись на старых автомобилях. Чтобы открыть отсек, нужно было потянуть рукоятку и поднять ригель, точно такой, какой лопнул под моими бешеными пинками.

Помещение было закрыто стальной дверью, но, по крайней мере, мне уже не грозило удушение. В само худшем случае, подожду до утра. Правда, я понятия не имел, как мне удастся объяснить собственное воскрешение, но это была малейшей из проблем.

По крайней мере, так мне казалось, когда я сидел, сотрясаемый спазмами, охватив себя руками, под стеной, покрытой кафельной плиткой. Самое главное, это уже не был мир Между. Различия были видны сразу же. Ошибиться было невозможно. Ка больничной тележки может выглядеть как больничная тележка, но различие заключается некоей трудной для описания, зато легко заметной ауре, которая там окружает все предметы.

К большому пальцу на ноге у меня был привязан картонный листок с несколькими графами. В графе «Имя и фамилия» было вписано: «M/N.N. Nel24/06» и какая-то еще абракадабра. А еще дата и время вскрытия. Если я провел в мире Между почти двое суток, а мне казалось именно так, то срок вскрытия выпадал на сегодня, на четверть восьмого утра.