Пятый тотем - [56]

«А, пропади все пропадом!» – устало подумал я и пошел прямиком, не стараясь скрываться.

Несмотря на кажущуюся древность, пальмовые мосты через ручьи оказались весьма прочными и даже не скрипели, когда я по ним ступал.

«А ведь их, как и все здесь, пытались сжечь и затопить!» – с уважением подумал я.

Стараясь придерживаться кратчайшего пути к пирамиде, я лишь изредка останавливался у некоторых из строений. Здесь было на что посмотреть! Ни единого признака увядания и ветхости! Каменные плиты домов не ушли в почву и не покосились за годы. Стены были испещрены письменами красивой вязью, с вычурными завитками, на знакомом мне языке первых. Я изучал его, но все равно не до конца понимал. Местами мне попадались редкие предметы быта и культуры утаремо в виде старой домовой утвари, в основном черепки глиняной посуды. Подняв один из таких осколков, я с удивлением обнаружил на нем фрагмент картины: четыре охотника стояли, каждый преклонив одно колено и опустив голову. У их ног были длинные копья, лежащие на земле остриями от воинов. Перед ними стоят две двуногие фигуры, одна с головой пантеры, а другая – паука.

«Любопытно, – подумал я. – Раньше я не слышал о таких тотемных покровителях».

Я нарочито бережно положил осколок на землю и, пожалуй, впервые за все время нашего путешествия почувствовал стыд. Нет, не за нашу экспедицию в частности. Я стоял и отчего-то старался подобрать правильное описания своих эмоций, смутно ощущая, что это важно. Мне было стыдно за наш мир в целом. За людей, рунианцев, солов, вендази, за всех тех, кто бросил этот древний, но, без сомнения, мудрый и прекрасный народ на погибель, которую утаремо навлекли на себя своим же могуществом. За тех, кто, когда нужна была помощь, пришел и растоптал их, истребив как паразитов. Под моими ногами лежала колыбель цивилизации, ставшая могилой для первых детей Имаргиса. Сколько жизней, столько боли, сколько страха, сколько душ.

Повинуясь внезапному порыву, я прошел вдоль стены дома и остановился у заплетенных иссохшими лианами столбов. Достав кинжал, я осторожными движениями начал срезать старые стебли, аккуратно складывая их в сторону. Когда работа была закончена, передо мной предстали низкорослые идолы с темными провалами глазниц. Их было двое. Наверное, те, которым поклонялись жившие в этом доме. Значит, и эти хозяева не приняли Бездну и не впустили проклятое учение в свою жизнь. Теперь их нет. Рты изваяний украшали изогнутые клыки, а лица были покрыты узором с изображением у одного змеи и летучей мыши у другого.

Темные глазницы идолов смотрели на меня бесстрастно и безразлично. Их духи и унува были мертвы или спали долгие годы. Чуть постояв, я собрал отложенные в сторону срезы лиан и скрутил в два очень тугих пучка. Неплохо было бы обмакнуть их в дегте и поместить в специальные сосуды, чтобы горели дольше, но за неимением оных я просто уложил импровизированные факелы в небольшие заглубления в нижних частях столбов. Удивляясь собственному поведению, я опустился между идолами на оба колена и, разведя руки в стороны, подпалил пучки травы легкими языками огня, соскользнувшими с моих ладоней.

Ничего не произошло. Идолы не пробудились, а долина все так же была мертва. Чуть погодя я поднялся на ноги и зашагал прочь. Когда я уже отошел от капища шагов на двадцать, до моего слуха донесся слабый и едва уловимый не то шипящий, не то хлопающий звук. Я завертел головой, но ничего поблизости не увидел. Продолжив движение, я украдкой улыбнулся, поняв, что мне напомнил этот звук. Так в ночи шелестят крылья летучей мыши.

Окружающий мир по-прежнему излучал таинственное молчание, лишь изредка нарушаемое далекими звуками джунглей. Продолжив путь к центру долины, я миновал еще много домов и строений, назначение которых мне было и вовсе не ясно, изучая быт по остаткам того, что некогда являлось сильнейшим и мудрейшим из племен. Пирамидальное строение храма нависло надо мной, и теперь я чувствовал истинный трепет перед его величием. От древних стен физически ощущалась идущая сила, впитавшая злобу и мощь Амахара, не отступившая даже после падения утаремо и пережившая года упадка.

По коже пробежали мурашки, когда я, наконец, завидел те самые постаменты из видения. Приблизившись, я убедился в том, что не ошибся – на тонкой цепочке висели карманные часы Маки. Я несколько раз обошел вокруг, оглядывая свою находку. На первый взгляд, ничто не свидетельствовало об опасности. Тем не менее я продолжал осторожничать и, отойдя на несколько ярдов, метнул в часы подобранный с земли камень. Надо сказать, что метание чего бы то ни было никогда не было моим коньком. Камень за камнем проносились мимо цели, и я мог лишь посмеиваться, представляя, каким бы возмущением разразился Маки, увидь он, чем я сейчас занят. Очередной камень со свистом вжикнул, устремляясь к цели, и едва задел цепочку. Воздух вокруг постамента внезапно сгустился, приобретая желто-зеленоватый оттенок, впрочем, быстро рассеявшись. Я рывком отскочил в сторону и, перекидываясь волком, стал осторожно втягивать ноздрями воздух. До меня донесся запах болотной тины, потом что-то вроде шалфея, легкие нотки пустырника, хмеля и еще Боги знают чего. Было совершенно очевидно, что сработала ловушка, которая имела нервно-паралитический характер воздействия.