Пятый арлекин - [14]

— Запомню, мистер Тернер.

— Ладно, поверю на слово. Как я уже говорил, когда умер отец Элизы, вскрылись все его неблаговидные дела в банке. Удивительно, как ревизии не вскрыли этого раньше. Когда об этом раструбили газеты, всех женихов с приставками к фамилиям будто ветром сдуло. Вот тогда подкатился я, беспородный, но с деньгами. Скажу вам, что поначалу мне льстило происхождение моей жены. Перед ней, с учетом моего состояния, распахнулись двери всех домов. Это помогало мне при сделках, но одновременно и мешало: титулованные особы ужасные чистоплюи, или стараются изобразить из себя таковых. Поначалу иные при моем появлении чуть ли не демонстративно отворачивали свою физиономию в сторону: как же, торговец оружием, пропагандист насилия и смерти, и в гостиной потомственного аристократа. Но этот аристократ вынужден принимать меня у себя и будет принимать, иначе я заморожу его кредиты в любом банке. Другие откровенно льстят. Я нужен всем. Понятно, Дик? И все равно, хотя я и набрался лоску в этих гостиных, мне больше по душе сидеть вот так с приятелем на веранде и пить коньяк. Коньяк я научился пить в зрелые годы, когда сколотил состояние. До этого я пил самый дешевый виски и заедал его сосиской, запеченной в тесте. Я и сейчас иногда захожу в дешевую забегаловку и беру сосиску в тесте. Я как-то попросил папашу Гленна подать мне сосиску в тесте. Знаете, что ответил мне старый мерзавец? Он сказал следующее: «Мистер Тернер, если бы я готовил такую еду, ко мне бы приходили одни босяки и безработные, потому что порция сосисок стоит полтора доллара, а порция оленины, приготовленная моим индейцем — десять. Улавливаете разницу?»

Понимает старый хрен политику образования капитала. В моем бизнесе такой же принцип: зачем продавать пистолеты, когда можно продавать ракеты и стратегические бомбардировщики? Пистолет стоит сто пятьдесят долларов, а бомбардировщик десять миллионов!

Мне стало скучно выслушивать азы финансовой политики воротил большого бизнеса.

— Мы отвлеклись, мистер Тернер.

Я думал, что Тернер безболезненно вернется к основной теме нашей беседы, но он не преминул укусить и на этот раз.

— Не подгоняйте, мистер Мэйсон, вы еще молоды и не вам судить, насколько я прав или неправ, строя разговор именно таким образом. И если я сейчас говорю о себе, то и в этом есть свой смысл: узнав меня и мои деловые принципы, вы скорее добьетесь поставленной перед вами цели, потому что лучше поймете синдром моей несовместимости с Элизой.

— Мне казалось, что я достаточно хорошо представляю причину вашего разрыва: отсутствие общих интересов, духовной близости, словом, в этой жизни вы не партнеры.

— Вы почти угадали: она действительно плохой партнер в моих стратегических планах по завоеванию рынков сбыта оружия. И не только плохой партнер, а вообще никакой, она мне стала мешать. Я женился вслепую, мне импонировали ее происхождение и внешность. А женитьба должна возвышать человека в финансовом мире дополнительными деньгами. Мне надоела позиция моей жены в отношении моих сделок, ее оскорбляют нападки на меня в прессе. Другая бы гордилась, что ее муж на виду, а эта… Понимаю, это похоже на жалобу мальчика второго класса по поводу того, что его третирует рядом сидящая девочка. Я люблю Элизу страстно, но так же страстно ненавижу. И не знаю, какое чувство сильнее. Меня бесит одна только мысль, что кто-то с ней в постели будет делать то же самое, что и я! Я убью этого человека. Поэтому я так настойчиво подчеркнул, Дик, чтобы вы, одолев ее сопротивление по моему сценарию, не были с ней в окончательном постельном варианте.

Тернер умолк, и одним махом выпил коньяк. Я тоже. Во мне зародилась, злость, вероятно потому, что я только сейчас оценил достойным образом роль, которую отвел мне этот холеный денежный мешок, роль унизительная и мерзкая, и я понимал, что отступление невозможно, тем более, что никак не мог бы обойтись без этих ста тысяч. Часто бывает так, что человек, понимая собственную подлость и низость, все равно пытается оправдать себя всеми средствами. Я же мог перед собой оправдаться только одним: я сидел на мели и предложение Тернера давало мне возможность блистательно поправить критическое положение. Злость же задиристо требовала выхода.

— Мне что же, нельзя будет даже ее поцеловать? В таком случае, как я могу подвести ее к финалу, который вы ей уготовили?

Тернер задумался и даже испытал какую-то неловкость или неуютность, а возможно я неверно истолковал его состояние, вряд ли он придавал такое значение моральной стороне обсуждаемой подлости, как я. Тем более, что у нас разные роли: он, конструктор подлости, как бы самоустранялся после задуманной идеи, исполнитель же после этого выступает на передний план и берет на себя всю ответственность. Геббельс ведь тоже лично не убил ни одного еврея, он только подписывал приказы. Исполняли палачи. В данном случае я принял на себя обязанность палача.

— Вы можете делать все, что вам угодно, что приблизит вас к цели, тем более, что цель — соблазнение такой сложной женщины, как Элиза. Но без физической близости. Вы прекрасно понимаете, что я под этим подразумеваю. Хватит об этом. Мистер Мэйсон, на ваше имя взята напрокат машина в агентстве Брукса. Машина спортивная, двухместный «Феррари» рубинового цвета. Также снята квартира. Это особняк, вот адрес. — Тернер протянул листок бумаги с адресом, я, не глядя, положил его в задний карман брюк.