Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии» - [135]

Старик небрежно просматривал газету, которую только что подал ему слуга.

Это был г-н Дюрьен, бывший генеральный консул и один из секретарей Географического общества — тот самый господин Дюрьен, который присутствовал в Бресте у морского префекта на банкете по случаю прибытия «Аляски».

Не удивительно, что имя Эрика заставило его встрепенуться, как только он заметил биографический очерк о молодом шведском мореплавателе. Но когда он еще раз внимательно перечитал статью, его и без того изможденное лицо покрылось смертельной бледностью, и руки, сжимавшие газету, так сильно задрожали, что это не могло укрыться от внимания молчавшей до этой минуты дамы.

— Отец, вам плохо? — спросила она с тревогой.

— Мне кажется… слишком сильно натопили камин… Я пройду к себе в кабинет, — наверное, там не так душно… Пустяки… легкое недомогание! — ответил г-н Дюрьен, уходя в соседнюю комнату.

Как бы невзначай он захватил с собой газету. Если бы дочь в состоянии была в ту минуту прочесть мысли своего отца, то в охватившем его смятении чувств она прежде всего обнаружила бы намерение во что бы то ни стало скрыть от нее эту статью.

Она хотела было последовать за отцом в кабинет, но, вовремя догадавшись, что он ищет одиночества, безропотно подчинилась его капризу. Вскоре она услышала, как он ходит по кабинету взад и вперед большими шагами, то открывая, то снова затворяя окно.

Только через час она решилась приоткрыть дверь, чтобы узнать, как он себя чувствует. Г-н Дюрьен сидел на своим столом и писал письмо. Однако г-жа Дюрьен не заметила, что глаза его были полны слез…

Глава двадцать первая ПИСЬМО ИЗ ПАРИЖА

После возвращения в Стокгольм Эрик почти ежедневно получал много писем из разных европейских стран. Научные общества или частные лица слали ему свои поздравления, иностранные правительства отмечали его заслуги наградами и премиями, судовладельцы и негоцианты просили ответить на интересующие их вопросы. И все же он немного удивился, когда в одно прекрасное утро, разбирая корреспонденцию, обнаружил два конверта с парижским почтовым штемпелем.

В первом, который он вскрыл, оказалось приглашение французского Географического общества капитану «Аляски» и его спутникам самолично пожаловать в Париж за получением большой почетной медали, присужденной на торжественном заседании «Совершившему первое в мире кругосветное полярное плавание в арктических морях».

Второй конверт заставил Эрика оцепенеть от неожиданности. Он был запечатан каучуковой облаткой в форме медальона, с вытесненными на нем инициалами «Э.Д.» и девизом Semper idem…

Те же инициалы и тот же девиз воспроизводились и на уголке письма, вложенного в конверт. Оно было от г-на Дюрьена и гласило следующее:

«Мой дорогой мальчик! Позвольте мне в любом случае так Вас называть. Я только что прочел во французской газете одну биографическую заметку, переведенную со шведского, которая до такой степени взволновала меня, что я не в силах это выразить. В этой заметке речь идет о Вас. Если можно верить тому, что в ней сообщается, Вы были подобраны в море двадцать два года тому назад норвежским рыбаком в окрестностях Бергена, в колыбели, привязанной к спасательному кругу с надписью «Цинтия»; арктическое плавание было предпринято Вами со специальной целью — отыскать человека, уцелевшего после крушения судна под этим названием, затонувшего в октябре 1858 года неподалеку от Фарерских островов; и, наконец, Вы вернулись из Вашей экспедиции, так и не сумев ничего выяснить.

Если все это правда (о, чего бы я ни отдал, чтобы это было правдой!), я умоляю Вас, не теряя ни минуты, ответьте мне телеграммой.

Ведь в таком случае, мой мальчик, — поймите мое нетерпение, мои сомнения и мою радость! — Высказались бы моим внуком, которого я уже столько лет оплакиваю, которого я считал безвозвратно погибшим; Вы оказались бы тем, кого моя дочь, моя бедная дочь, с ее разбитым сердцем после драмы на «Цинтии», не перестает еще призывать и не перестает ждать каждый день — ее единственным сыном, единственным утешением и радостью в ее горестном вдовстве!..

Найти Вас, найти Вас живым и прославленным — какое это было бы невероятное и огромное счастье! Но поверить в такое счастье я не решусь до тех пор, пока не получу от Вас личного подтверждения!.. И, тем не менее, как все это выглядит правдоподобно!.. В точности совпадают даже мельчайшие детали и подробности! Черты Вашего лица и весь Ваш облик удивительно напоминают мне моего покойного зятя. В тот единственный раз, когда мы случайно с Вами встретились, я сразу же почувствовал к Вам глубокую симпатию!.. И сейчас мне хочется верить, что мое безотчетное влечение к Вам было далеко не случайным…

Несколько слов, всего лишь несколько слов — телеграфируйте немедленно! Не знаю даже, как я доживу до той минуты. Даст ли она мне ответ, которого я так мучительно и так страстно жду? Принесет ли она моей бедной дочери и мне ту радость, которая вознаградит нас за долгие годы страданий и слез?

Э. Дюрьен,

генеральный консул в отставке.

104, ул. Деварен, Париж».

К этому письму был приложен документ с заверенной подписью г-на Дюрьена, также написанный его рукой. Эрик с жадностью прочел следующие строки: