Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии» - [113]

Операция, подготовленная утренними работами, оказалась более легкой, чем можно было предположить. Потребовались небольшие усилия, чтобы снять с рифов судно, поднятое приливом. Достаточно было дать буксиру ход и натянуть привязанные к нему тросы, чтобы корабль, со скрежетом и скрипом поврежденного корпуса, вырвался из страшных тисков и внезапно очутился на свободе. Правда, он был отягощен водой, заполнившей водонепроницаемые переборки, лишен винта, застрявшего в каменистом грунте, и двигателя, который оставался неподвижным и заглохшим. Но все же судно поддавалось рулю и могло плыть, если бы это понадобилось, даже на двух кливерах note 6 4 и марселе note 6 5.

Весь экипаж, собравшийся на палубе, следил с вполне понятным волнением за этим решающим усилием и приветствовал громкими «ура» освобождение «Аляски». Матросы с французского сторожевого судна и буксира ответили на эти радостные крики приветственными возгласами. Было три часа пополудни. Клонящееся к горизонту прекрасное февральское солнце заливало светом спокойно мерцающее море, которое почти полностью покрыло пески и скалы Бас-Фруад, как бы стирая самые воспоминания о разыгравшейся ночью драме.

В тот же вечер «Аляска» очутилась в полной безопасности на рейде Лориана. Уже на следующий день французские морские власти охотно разрешили ввести ее в один из сухих доков. Повреждения корпуса не были серьезными. Более сложными, но, правда, не безнадежными оказались повреждения механизма. Быть может, в другой гавани ремонтные работы потребовали бы длительного времени, но, как правильно рассудил Эрик, нигде в другом месте ему не удалось бы отремонтировать судно в более короткий срок, чем на верфях, кузницах и литейных мастерских Лориана. Судоремонтный завод «Гамара, Норри и К°» обязался за три недели привести судно в порядок. Было 23 февраля; 16 марта предстояло двинуться в дальнейший путь, но теперь уже с проверенными картами.

Таким образом, через три с половиной месяца, к концу июня, можно было рассчитывать достигнуть Берингова пролива. В этом не было ничего невозможного, несмотря на крайне сжатые сроки. Эрику даже и в голову не приходило отказаться от дальнейшего плавания, Он опасался только, что его захотят к этому принудить. Вот почему юный капитан «Аляски» решил не посылать в Стокгольм рапорта о кораблекрушении, полагая, что его могут отозвать для возбуждения судебного дела против предполагаемого виновника катастрофы, и тогда его наверняка задержало бы следствие.

Но если Тюдор Браун останется безнаказанным, не осмелится ли он воздвигать новые препятствия на пути «Аляски»? Этот вопрос задавали себе Бредежор и доктор, играя в вист с Маляриусом в уютном салоне гостиницы, в которой они нашли приют по прибытия в Лориан.

Для Бредежора вопрос не вызывал сомнений: негодяй, подобный Тюдору Брауну, узнав о провале своего плана — а трудно было допустить, чтобы он об этом не узнал, — «и перед чем не остановится для возобновления своих преступных попыток. Надеяться достигнуть при таких обстоятельствах Берингова пролива — даже не утопия, а просто безумие! Правда, Бредежор не знал, каким образом Тюдор Браун сможет строить новые козни, но не сомневался, что он найдет для этого те или иные средства. Доктор Швариенкрона вполне разделял его мнение, и Маляриус тоже был очень встревожен. Уныние сопровождало партии в вист, и даже прогулки трех друзей в окрестностях Лориана не могли улучшить их подавленного настроения. Больше всего они были сейчас озабочены сооружением памятника капитану Марсиласу, на погребении которого присутствовал весь Лориан. Вид этого печального памятника отнюдь не способствовал тому, чтобы уцелевшие пассажиры «Аляски» видели все в розовом свете.

Но стоило им только встретить Эрика, как надежда к ним возвращалась. Его решимость была такой непреклонной, деятельность такой целеустремленной, он проявлял такую твердую волю к преодолению любых трудностей, что в его присутствии невозможно было не только высказывать, но даже таить про себя менее смелые чувства.

Тем временем еще одно обстоятельство подтвердило, что Тюдор Браун и не думает отказываться от своих планов. 14 марта Эрик убедился, что работы в машинном отделении подходят к концу. Оставалось только проверить один из насосов, и это должны были сделать завтра. И вот в ночь с 14 на 15-е насос исчез из мастерской «Гамара, Норри и К°», и отыскать его оказалось невозможным. Каким образом было совершено похищение? Кто был его виновником? Самое тщательное расследование не смогло ничего установить.

Потребовалось еще десять дней, чтобы сделать заново эту работу, и таким образом отплытие «Аляски» было отложено до 25 марта.

Странный факт, но последнее происшествие произвело на Эрика большее впечатление, чем сама катастрофа. Он усматривал в этом признак упорного желания во что бы то ни стало помешать «Аляске» закончить свое плавание. И эта уверенность удвоила в нем, если только это вообще было возможно, страстное желание довести дело до благополучного конца.

Десять дней вынужденной отсрочки были почти полностью посвящены всестороннему обсуждению и обдумыванию предстоящей кампании