Пятое измерение - [13]

Я не говорю уже об экологической ситуации на Земле, требующей немедленных общепланетарных действий.

Показательно, что сама по себе столь глобальная угроза - угроза экологическая практически не очень пугает людей. Как не очень беспокоят их присутствие рядом атомного оружия. В том и другом случае вольно или невольно (чисто российский вариант в мировом масштабе) ответственность за возможные катастрофические последствия и за их предотвращение по старозаветной привычке перекладывается на некие теоретические всемирные (какие?) власти. Пусть, мол, они и разбираются. (Тут у нас всякий может ощутить себя теоретиком). Или на научное сообщество (опять же - какое?). Или, в конечном счете, на якобы глобальный здравый смысл. То есть, по-настоящему речь идет об этической разоруженности людских масс. И дело не в том - взять и обвинить в беспечности человечество. И опять топтаться на этом месте. Суть в том, что проблемы и экологической безопасности прежде всего могут и должны решаться на этическом поле ответственности. И потому опять этическое выходит вперед. Все дело прежде всего в этом. В самом деле - без "заразной" веры в духовное, в его приоритеты - ни на шаг не продвинешься даже просто к нормальной жизни.

Разумеется, этика должна стать и камертоном, по которому сверяется качество политического действа. В эпиграфе к настоящей статье приведены слова академика В.П. Зинченко: "О духовном уровне политического сознания я уже и не мечтаю". "О политической культуре не может быть и речи, а есть ли политическая грамотность?" - спрашивает он же. И мы, российские люди, всем существом своим тут же дружно отвечаем: "Нету!"

А ведь должно быть. И не на уровне политического ликбеза, а на уровне высокой духовной квалификации. Этим большим счетом и надо "заражать" друг друга.

Трудно сказать, в какой степени новая этическая программа (где, в отличие от предпочтений шестидесятников прошлого века, философия потеснит литературу) и движение, ее исповедующее, сумеет помочь определиться поколению двухтысячников. Одно можно сказать точно: даже только опыт подобной деятельности будет бесценным. И для нас, и для будущих поколений.

4 апреля 1998 г.

ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ - ЗНАЧИТ ПРАВИЛЬНО

Утром вышел на балкон и посмотрел вниз. На площадку рядом с домом, на школьный двор. Деревья бросали короткие тени на асфальт. Дорога во дворе школы плавно спускалась, огибая длинный зеленый прямоугольник свободной от твердого покрытия земли, образующий все более углубляющийся склон, и скрывалась за ним, чтобы там, дальше, снова подняться на уровень школьного двора. Такая вот маленькая дорога. Очень местного значения. Не выходящая за пределы школьного двора. За нею - баскетбольная площадка. За площадкой невидимая за зеленым барьером кустов и деревьев - маленькая речонка. Внизу, под балконом некогда мы гуляли с маленьким моим внуком.

Я бы и не придал всему этому значения, но нечто словно хлынуло на меня оттуда. И асфальт, и деревья, и их короткие тени как ожили, приблизились, стеснились независимо от меня.

Прогулки с внуком пришли мне на память следом.

А я... Почему-то перескочив на много-много лет назад, я увидел себя. Первое мое в жизни реальное воспоминание. Маленький, я стою или остановился, или хожу среди взрослых. А взрослые мои, крупные для меня, сидят на земле пикник что ли. И я - среди них, и что-то замерло во мне, поскольку получалось, что я как бы почти одного с ними, сидящими и полулежащими, ростом. Или совсем немного меньше. И моя голова с их головами как бы на одном или близком ко мне уровне. И мир поэтому стал каким-то совсем другим. Как-то особенно обозначился...

И снова картинка. Во дворе, на который я только что смотрел. Мой маленький внук и его товарищ. Товарищ вдруг заявляет:

- Я выше скамейки, я выше стола, я выше дома...

Мой внук тут же подхватывает:

- Я выше луны, я выше звезд, я выше неба.

Товарищ его помолчал растерянно и сказал:

- И я тоже.

И опять я вижу себя. Перескакиваю в себя, ребенка. Снова детство. Дошкольное. В Сибири. Я залез на маленькую крышу. Простите, на крышу уборной в нашем дворе. И вдруг все остановилось: время, движение, даже воздух вокруг. Все окружающее отступило куда-то. Тишина полнейшая. Даже и тишины как бы нет. Только какая-то охлаждающая тебя пронзительность, непередаваемая словами. И я ощущаю себя, осознаю себя. Одного в этом мире. Или без мира. Вот он я. Оказывается, я есть. Меня это поражает. И что стоит за этим. Что? Я только понимаю, что дальше что-то тоже будет. И я опять почувствую, наверное, нечто похожее, остановлю себя. Может быть, не раз...

Изредка, вспоминая свое это состояние, я переживаю его так же, как было тогда. Сколько бы лет ни прошло.

Спрашивается, зачем я обо всем этом. А чтобы вернуться к тому, о чем забываем: к окружающему нас миру. К тому, что он существует, живет и по-своему одухотворен. Он и нашим присутствием весь пропитан. И тем, что было до нас.

И если исходить только из этого, даже не касаясь "духовных процессов", происходящих внутри каждого из нас, выяснится: современная философия несет в себе тот же недостаток, ту же ограниченность, что и наука в целом - грех излишней рациональности. Излишняя рациональность науки оборачивается тем, что мы по-настоящему не понимаем исследуемого нами и практически по-прежнему механизируем этот мир. Современная философия, в свою очередь, заставлена узкопрофессиональной терминологией. В далеко не единичных крайних своих проявлениях, в некоторых трудах тех, кого можно назвать семидесятниками или восьмидесятниками, количество специальных слов разрастается до такой степени, что сама по себе напрашивается мысль о возникновении еще одного языка. Казенного, номенклатурного, только на "философский лад".