Пятнистая смерть - [46]
— Дай мне отряд! — пристал наутро к матери Спаргапа.
— Отряд? Не рано ли? — с сомнением покачала головой Томруз.
— Почему — рано! — рассердился юнец. — Самое время. Храбрость воина познается в битве, не так ли? Как же я смогу доказать, что я уже не ребенок, если меня до старости будут держать в зыбке? Назвала кречетом дай крылья. Дай отряд — и ты увидишь, на что способен твой сын. Клянусь после первой же схватки весь Туран заговорит о Спаргапе!
Его трясло от нетерпения. Взлетел бы — да крыльев нет. Томруз глянула на сына с затаенной любовью и гордостью. Самолюбив, горяч, отважен. Из таких и вырастают полководцы. Добрый выйдет воин из Спаргапы! Конечно, если он, зарвавшись, не сломает шею в первой же схватке.
— Хорошо, родной. Завтра получишь отряд. Пятьсот человек, сверстников и друзей. Но… я прикреплю к тебе и наставника.
— Это еще зачем?
— Помогать будет.
— Кого прикрепишь?
— Хугаву, хотя бы. Воин опытный. Помнишь, как Хугава отличился при тохарском набеге?
— И что же — я должен ему подчиняться?
— Нет. Но советы его ты слушать обязан. Согласен? Иначе останешься без отряда.
— Согласен, — буркнул Спаргапа. — Только пусть не вздумает мной помыкать! Я — начальник, он — помощник, и никаких. Будет по-другому — к бесу отряд! Один пойду на Куруша.
— Ну, не кипятись! — ласково успокоила сына Томруз. — Командиром отряда я назначаю тебя.
— Твердо скажи об этом Хугаве, чтоб знал свое место.
— Скажу, скажу. Теперь выслушай мое напутствие, сын. И не забывай заклинаю памятью отца, сын мой! — не забывай мое напутственное слово ни на одно мгновение. Ты понимаешь меня Спаргапа? Ни на одно мгновение!
— Хорошо, говори.
— Война, мой сын, не забава. Запомни. Не игра в козлодранье. Война страшное бедствие. Я, женщина и мать, смертельно ненавижу войну. Саки исстари миролюбивый народ. Сак берется за оружие лишь тогда, когда иного выхода нет. Вот как сейчас. Сак не полезет в чужую страну, но и чужих в свою страну не допустит. Перс проливает кровь ради добычи, сак проливает кровь за свободу. Запомни — за свободу, а не ради добычи. Так заведено у нас издревле. Это — наш закон. Чего я добиваюсь? Чтоб ты, прежде чем вступить в свой первый бой, осознал до конца, с кем и для чего хочешь сразиться!
— Хорошо, — кивнул серьезный, подтянувшийся Спаргапа. — Я не забуду твоего напутствия, мать. — Он вздохнул и задумался. Потом, бледный и грустный, поднял на Томруз увлажнившиеся глаза. — Ты мудрая женщина, мать. Я благодарю бога за то, что родился от тебя, а не от какой-нибудь другой женщины. Ты для меня…
Он упал перед матерью на колени и поцеловал ее босую ногу.
…А позже, уже ночью, хмурый и молчаливый, он сидел в песках рядом с Райадой и с недобрым чувством слушал прерывистый девичий голос.
— Замуж, замуж! — шептала дочь Фрады со злостью. — Ты, конечно, нравишься мне. Но что из того? Выйти замуж — и трясти лохмотьями, мерзнуть в дырявом шатре, грызть обгорелое мясо? Я не хочу быть нищей.
Спаргапа с трудом разлепил спекшиеся губы.
— Не будешь нищей. Все для тебя добуду, Райада.
Она покосилась на него недоверчиво.
— Где, как добудешь?
— Где, как! — взорвался Спаргапа, точно огнедышащая гора. — Завтра выступаю в поход, ясно?
Он махнул рукой на совесть. Чего уж тут… Разве Спаргапа не хозяин своей голове? Белого отца — нет и никогда не будет, а мать… мать просто ворчливая, говорливая старуха. Кого бояться? Он почувствовал ветер полной свободы, как охотничий сокол, вырвавшийся из ременных пут. Плевать на всякие наставления! Человеку дозволено все. Спаргапа яростно выругался.
— Пусть отсохнут мои руки, если я не пригоню к твоему шатру четырех верблюдов, нагруженных золотом, тканью и прочей дрянью.
Райада обрадованно вскрикнула.
Он вцепился в девушку горячими руками, унес за бархан, бешено вдавил в песок. Она не сопротивлялась. Кожа Райады пахла красным перцем и мятой.
В лагерь вернулись на рассвете.
Крадучись, подобно волчьей стае, отряд Спаргапы подбирался к Аранхе. Недалеко от реки молодых воинов нагнал во главе двухсот сородичей Фрада. Он был необычайно весел и разговорчив.
— Ох и я с тобой! — ласково улыбнулся Фрада юному Спаргапе. — Хочу размяться, проветриться хочу. Давно копья не метал, кинжалом не махал, стрел не пускал. Возьми моих людей под высокую руку. Ладно? Вместе потреплем Курушевых слуг. А, Хугава! И ты здесь? Решил задать работу своему волшебному луку? Ну, держитесь теперь, персидские фазаны!
Сладкая лесть Фрады перекосила лицо Хугавы, точно кислый щавель. Табунщик отвернулся и тихо выругался. „Когда решили уничтожить глупых, дурак тоже взялся точить нож“. Проветриться захотелось вояке. Вояка-то он и вправду неплохой, исправный вояка. Но к чему излишняя ретивость? Не молод. Поберег бы силу для настоящего дела. И зубоскалит не к месту. Разве на свадьбу едет?
— Вместе, так вместе, — сдержанно кивнул Спаргапа.
Конечно, две сотни взрослых — мощное подспорье. И приятно, что Фрада, пожилой человек, родовой вождь, сам просится под руку зеленого „начальника“. Но плохо то, что он будет торчать перед глазами, вновь и вновь напоминая о проклятой Райаде.
Горечь, темную досаду, черную обиду, острую, как нож, ревность унес прошлой ночью Спаргапа из обжигающих, точно разогретое железо, объятий лукавой Райады. Эх! Предостерегала же мать… Но без Райады жизнь хуже смерти. Запутался, друг Спаргапа! Чем это кончится?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многострадальная земля Турана (Средняя Азия) за долгие века встречала немало завоевателей. И когда однажды с горных перевалов на равнины хлынула закованная в бронзу непобедимая армия Искандера Двурогого, сына Филиппа Македонского, на пути завоевателей встала маленькая и гордая Согдиана под предводительством отважного вождя Спантамо.Читайте один из лучших романов известного писателя-историка Явдата Ильясова!
К 55 годам Марк Лициний Красс достиг вершин власти, славы и богатства. Он стал членом триумвирата вместе с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем — то есть фактическим правителем Римской республики. Его состояние было сравнимо с казной Вечного города. Но Крассу хотелось большего. Став консулом Сирии, он тут же развернул подготовку к войне с Парфией, в то время имевшей с Римом договор о дружбе. Вероломно вторгшись в Месопотамию, Красс захватил и ограбил несколько городов, в том числе и знаменитый храм Анахиты — богини-матери, устроив в нем свою ставку.
— Почему вы копаетесь в седой древности, кому это нужно? — Такой вопрос нередко задают Явдату Ильясову и устно, и со страниц печатных органов, в критических замечаниях. Между тем, на подобный вопрос давно и хорошо ответил Ф. Энгельс в своей книге «Анти-Дюринг»:«Седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всею позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям».Этим емким и точным определением и руководствовался писатель Я.
Черная вдова. Это страшное прозвище получила в средневековом Хорезме красавица Гуль-Дурсук, дочь одного из городских правителей. Ради татарского царевича Орду-Эчена, осадившего город, она умертвила мужа – отважного воина, возглавлявшего оборону, и подло выдала завоевателю своих героически сражавшихся сородичей. Из-за черной измены город был разрушен.Народ заклеймил предательницу в легенде, сохранившейся до наших дней.
Знаменитый поэт, астроном, математик Омар Хайям (1048-1131) перенес за долгую жизнь много тяжелых испытаний: наветы и опалу, бедность и непонимание со стороны окружающих. Однако ни разу он не изменил себе. Своим талантом, знаниями, прогрессивными устремлениями он боролся за справедливость. За столетия имя Омара Хайяма обросло многочисленными легендами, подчас маловероятными. В повестях Явдата Ильясова делается смелая попытка прояснить сложный образ ученого и поэта.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.