Пятница - [72]

– Тебя же учили терпеть боль…Вот и терпи! Пурпурный берет…

– Не пурпурный, а «зеленый берет»…Пурпурные – это специальные солдаты…В

США. Больно! Давай заканчивая. Сойдет и так.

– Отрастил патлы, а теперь орет! Может закроешь рот пока? Голубой берет!

– Не «голубой». Еще раз повторяю. «Зеленый»…Катя! Пощади!

Катя зажала очередной клок волос на бороде и, задумчиво стала его пилить.

– А зеленые какую ориентацию имеют? Как голубые? Или… Что значит зеленая

ориентация? Они любят это делать лесу? Так?

– Ты издеваешься? – Алекс попытался скосить глаза вправо, где стояла Катя.

– Я необразованная в военном деле девочка… Прости… Какой берет? – она тихо,

беззвучно засмеялась, не отпуская его бороду и прижимая его голову к низу. Алекс не

мог даже слова сказать, потому как, его челюсть была оттянута и прижата к груди.

– Так, где же ты поставил ловушки, камикадзе?

– Я не камикадзе! Камикадзе это японские самоубийцы… Все ловушки на тебя я

уничтожил. Оставил несколько для кабанов и коз…И то – только вокруг своей хижины…

– Хорошо. Банзай. Ты зачем хотел убить меня, самурай? – очередной клок упал на

землю.

– Прекрати употреблять слова, которых не понимаешь! Самурай это древний

японский воин…У меня что – узкие глаза? Я желтый коротышка? О… Черт! Ну, ты!

Мюллер в юбке! Прекрати гестаповские пытки!

– Я не Мюллер и не Гитлер…В Гестапо так наверное, не пытали… Если бы я работала

там, я бы не резала тебе волосы… Я бы нашла более важные и

чувствительные органы, – Катя постаралась сдержать себя от смеха, поджав губы.

– В тебе присутствуют зачатки садизма Кэт… Штирлицу, это не понравилось бы…Он

бы тебя оставил на растерзание Мюллеру! Тебе нравится делать мне больно?

– Послушай мой милый Шварценеггер! Я хочу тебя видеть красивым,

привлекательным, сильным и благородным… Я хочу… Хм-м…Я много чего хочу…

Она заливисто рассмеялась и наклонилась, сгребая волосы в кучу

– Что ты делаешь? Зачем тебе мои волосы ?

– Здрассте! Ты как будто не на острове живешь. Это прекрасный материал для

кисточек, для рисования. Красить ногти тоже надо чем-то… Я должна на тебя

производить положительное впечатление. Не так ли? Ты что – против?

– Хм…Всегда поражался практичности женщин… Конечно не против, – Алекс

застенчиво краснея, посмотрел на Катю.

– Ты знаешь Алекс…Сегодня праздник у меня…

– Какой?

– Сегодня день рождения моего сына… Боже! Как бы я хотела видеть моих детей!

Поглаживая себя по неровно остриженной бороде, Алекс искоса взглянул на красивые

ноги Катерины. Он поднялся с камня и стал любоваться ее фигурой. Катерина, не

обращая на него внимания, собирала волосы и закатывала их в огромный лист лопуха.

У Алекса екнуло в сердце, когда ее юбка неловко затопорщилась. Под ней ничего не

было. Его орган прыгнул вверх. Он моментально отвернулся и пошел прочь.

– Алекс! Ты куда? – Катя выпрямилась и прикрыла глаза ладонью от косых лучей

солнца.

– Я сейчас….Заодно наберу валежника побольше…

Катя пожала плечами и вошла под навес пещеры. Отнесла пакет в дальний конец

кладовой. Подбросила толстых веток в очаг и подошла к блюду с водой, служащего ей

зеркалом. Поправила ожерелье из ракушек на шее, и заодно умыла лицо.

Уселась за стол и стала наводить лак на ногти, старой, почти высохшей кисточкой.

Лак еще не успел высохнуть и ложился ровными слоями. Она подняла руку и

полюбовалась ногтями в отсветах пламени. Получилось красиво. Она вдруг застыла,

словно что-то вспомнив, пощупала себя рукой в паху, взяла кусок ткани и вышла из

пещеры. Огляделась. Алекс выламывал толстые сучья из поваленных сухих деревьев,

далеко на склоне холма. Катя быстро подошла к водопаду, скинула с себя одежду и с

наслаждением окунулась в холодную, свежую воду.

Алекс видел ее издалека. Видел это прекрасное, женское голое тело, и не смог себя

успокоить. Все дрожало и трепетало, напряглось, готовое вот-вот выплеснуть, то, что

дала природа мужчине. Он чувствовал, что его симпатия превратилась в более

сильное чувство, к этой неслабой женщине, и он знал – это должно будет случиться

сегодня – в день рождения ее сына. Он сжал рукой член так сильно, что возникла боль.

Но это упражнение, заставило плоть несколько успокоиться.

Через некоторое время, нервное напряжение спало и он продолжил собирать

валежник.

Взвалив огромную охапку сухих сучьев на плечи, медленно спустился к подножью

пещеры. Сложил все дрова в дальнем углу. Осмотрелся. Стол был приготовлен к

трапезе. Лежали фрукты, куски кокоса, стояли глиняные стаканчики и кувшин с

Катерининским «бренди».

Алекс открыл свою походную сумку, и соорудил на очаге, шашлык из огромных кусков

крокодильего мяса.

Вошла Катерина. Мокрые волосы, мокрая одежда, красные блики пламени, играющие

на ее загорелом, гладком теле, сделали ее еще привлекательнее и прекраснее.

Алекс замер возле очага.

Катерина, чувствуя, что производит на него ошарашивающее впечатление, стояла

возле входа и молча улыбаясь. Только треск горящих сучьев, нарушал эту возникшую,

звенящую, любовную тишину… Пауза затянулась.

Наконец, словно сбросив с себя некий окутавший его туман, Алекс тряхнул головой.

– Я, – он кашлянул, – Я пойду, искупнусь тоже, – сердце, почти выскакивало из